Тропы - это слова, употребленные в переносном значении с целью создания образа. С данным определением тропа тесно связано понятие образности речи. Слова «образность», «образный» используются в стилистике в разных значениях. Образность в широком смысле этого слова - как живость, наглядность, красочность изображения - неотъемлемый признак всякого вида искусства, форма осознания действительности с позиций какого-то эстетического идеала, образность речи - частное ее проявление. Голуб И.Б. Стилистика русского языка. - М.: АЙРИС-ПРЕСС, 2003.

Стилистика рассматривает образность речи как особую стилевую черту, которая получает наиболее полное выражение в языке художественной литературы. Попадая в художественный контекст, слово включается в сложную образную систему произведения и неизменно выполняет эстетическую функцию. «Слово в художественном произведении, - писал акад. В.В. Виноградов, - совпадая по своей внешней форме со словом соответствующей национально-языковой системы и опираясь на его значение, обращено не только к общенародному языку и отражающемуся в нем опыту познавательной деятельности народа, но и к тому миру действительности, который творчески создается или воссоздается в художественном произведении. Поэтому оно (слово) двупланово по своей смысловой направленности и, следовательно, в этом смысле образно».

Более узкое понимание образности речи основано на использовании слов в переносном значении, с измененной семантикой. При этом слова, получающие образное значение, в художественном контексте в какой-то степени теряют свою номинативную функцию и приобретают яркую экспрессивную окраску. Изучение образного значения слова в этом смысле направлено на исследование лексических приемов, придающих речи эстетико-художественное значение.

Слова, употребленные в переносном значении с целью создания образа, называются тропами (гр. tropos - поворот, оборот, образ). Тропы придают наглядность изображению тех или иных предметов, явлений («Сделав один или два поворота, герой наш очутился наконец перед самым домом, который показался теперь еще печальнее. Зеленая плеснь уже покрыла ветхое дерево на ограде и воротах. Толпа строений: людских, амбаров, погребов, видимо ветшавших, - наполняла двор; возле них направо и налево видны были ворота в другие дворы. Все говорило, что здесь когда-то хозяйство текло в обширном размере, и все глядело ныне пасмурно. Ничего не заметно было оживляющего картину: ни отворявшихся дверей, ни выходивших откуда-нибудь людей, никаких живых хлопот и забот дома! Только одни главные ворота были растворены, и то потому, что въехал мужик с нагруженною телегою, покрытою рогожею, показавшийся как бы нарочно для оживления сего вымершего места; в другое время и они были заперты наглухо, ибо в железной петле висел замок-исполин» (Н.В. Гоголь. Мертвые души. М., 1985 - далее - М.Д.)).

Тропы могут быть ярким средством создания реалистических картин: «Местами эти дома казались затерянными среди широкой, как поле, улицы и нескончаемых деревянных заборов; местами сбивались в кучу, и здесь было заметно более движения народа и живости» (М.Д.). Тропы встречаются и в описаниях явлений неэстетических, вызывающих отрицательную оценку читателя: «Черные фраки мелькали и носились врознь и кучами там и там, как носятся мухи на белом сияющем рафинаде в пору жаркого июльского лета, когда старая ключница рубит и делит его на сверкающие обломки перед открытым окном; дети все глядят, собравшись вокруг, следя любопытно за движениями жестких рук ее, подымающих молот, а воздушные эскадроны мух, поднятые легким воздухом, влетают смело, как полные хозяева, и, пользуясь подслеповатостию старухи и солнцем, беспокоящим глаза ее, обсыпают лакомые куски где вразбитную, где густыми кучами» (М.Д.).

Речь, оснащенная тропами, называется металогической (от гp. meta - через, после, lуgos - слово); она противопоставлена речи автологической (от гр. autos - я, сам и lуgos - слово), в которой тропы отсутствуют.

Иногда неверно полагают, что только металогическая речь может быть высокохудожественной, отсутствие же в стиле тропов будто бы свидетельствует о недостаточном мастерстве писателя. Это суждение в корне ошибочно. Высокохудожественной может быть и автологическая речь.

При изучении тропов обычно противопоставляются две контрастные формы выражения - речь художественная и речь нехудожественная. Однако использование тропов возможно не только в художественных произведениях. Функциональные стили заимствуют образность у художественной речи, но при этом качественно преобразуют ее, приспособляя к своим нуждам. Если, например, в художественной прозе, в поэзии тропы служат для создания образа, то в разговорной речи они подчинены целям непосредственного выражения эмоций говорящего. Нельзя забывать и о том, что обращение к тропам всегда обусловлено чертами индивидуального слога автора.

Из функциональных стилей наиболее открыт для тропов публицистический, в котором слово часто выполняет эстетическую функцию, как и в художественной речи. Однако цель метафоризации, например, в газетном языке, «не в индивидуально-образном видении мира и поэтическом самовыражении», а в том, чтобы довести до массового читателя в специфических условиях газетного процесса объективную и всестороннюю информацию.

Элементы образной речи могут использоваться и в научном стиле, хотя важнейшей отличительной чертой его является прямое, однозначное выражение мысли языковыми средствами, что на лексическом уровне означает принципиальную «неметафоричность» слова-понятия. И все же «это не значит, что в научной речи нельзя встретить или употребить лексическую метафору. Но метафоры встречаются очень редко и притом в основном в «публицистических» или «популяризующих» частях научного произведения; они не обязательны, имеют случайный, несистемный характер, узко контекстное значение и ощущаются как иностилевые или, по крайней мере, как не собственно стилевые». В научном стиле наблюдается специфически рациональный подход к использованию элементов образной речи, и в этих условиях тропы перестают нести на себе отпечаток индивидуального употребления и входят в устойчивые сочетания научной прозы. В то же время исследователи отмечают постепенную формализацию всех элементов языка науки, включая и эмоционально-оценочные моменты, что приводит к стилистической нейтрализации тропов, которые в научной прозе утрачивают свою экспрессию. Это касается в первую очередь терминов, которые нередко приходят в язык науки как метафоры (мозг машины, запоминающее устройство, хвост самолета, узел передач, хрусталик глаза и т.д.). По мере утверждения того или иного слова в качестве термина, с закреплением его нового, научно-понятийного значения, происходит нейтрализация метафоры; полное исчезновение её образного значения завершает процесс терминологизации. Обращение к тропам в научном стиле зависит и от содержания произведения. Так, несомненно, отношение к лексическим образным средствам различно у авторов, работающих в области технических, естественных и гуманитарных наук: в произведениях филологов чаще используются экспрессивные элементы речи, в том числе тропы. Имеют значение и жанровые различия научных произведений, и форма изложения - письменная или устная. Наиболее благоприятные условия для металогической речи создаются в научных произведениях, обращенных к массовому читателю. С целью популяризации научных идей автор обращается к языковым средствам, служащим достижению простоты и ясности изложения; в этом случае лексические образные средства имеют большое значение.

В официально-деловом стиле, представленном в «чистом виде», обращение к тропам исключено, здесь слова употребляются в их прямых значениях. Требование лаконичности, точности и конкретности при описании событий в официально-деловых документах не допускает метафоричности. Объективность изложения, отсутствие эмоциональности - важнейшие отличительные черты официально-делового стиля. Однако внимательное изучение разнообразных жанров этого стиля в различные периоды его развития убеждает в том, что и ему не чуждо использование экспрессивных языковых средств, в том числе тропов.

Основными тропами считаются: метафора, олицетворение, аллегория, метонимия, антономазия, синекдоха, эпитет, сравнение, гипербола и литота, перифраза, синонимы, ирония.

Метафора. Метафорой (от греч. метафора -- перенесение) называется перенос названия одного предмета (действия, качества) на другой на основании их сходства. Например: «Русь, куда ж несешься ты? дай ответ» (М.Д.) - слово несешься, выступая как метафора, рисует образ очень быстрого движения, неподвластного контролю человеческим разумом, в этой метафоре - все отношение автора к непредсказуемости и необъяснимости явлений, происходящих на Руси, его недоумение, страх, свойственные человеку, который едет на чем-то, что может именно нестись, не ехать, не двигаться, а нестись - неукротимо быстро.

В основу метафоризации может быть положено сходство самых различных признаков предметов: их цвета, формы, объема, назначения, положения в пространстве и времени и т.д.

Употребление одной метафоры очень часто влечет за собой нанизывание новых метафор, связанных по смыслу с первой. В результате этого возникает развернутая метафора. Развернутые метафоры привлекают художников слова как особенно яркий стилистический прием образной речи. «Хмель, глушивший внизу кусты бузины, рябины и лесного орешника и пробежавший потом по верхушке всего частокола, взбегал наконец вверх и обвивал до половины сломленную березу. Достигнув середины ее, он оттуда свешивался вниз и начинал уже цеплять вершины других дерев или же висел на воздухе, завязавши кольцами свои тонкие цепкие крючья, легко колеблемые воздухом» (М.Д.)

В начале фразы хмель предстает перед нами, с помощью метафоры, существом наделенным качествами какого-то животного, поэтому, продолжая метафору, Гоголь пишет, что хмель пробежал, взбежал, обвил и т.д.

Олицетворение. Олицетворение - вариант тропа, в котором растения, животные, неживые предметы наделяются чувствами, мыслями и действиями человека Большой толковый словарь русского языка. СПб., 2000.. Олицетворение - один из самых распространенных тропов. Традиция его употребления восходит к устной народной поэзии. Многие поэты использовали этот троп в произведениях, близких к фольклору. Художники слова сделали олицетворение важнейшим средством образной речи. Олицетворения используются при описании явлений природы, окружающих человека вещей, которые наделяются способностью чувствовать, мыслить, действовать.

При олицетворении описываемый предмет может внешне уподобляться человеку. Особенно часто писатели обращаются к олицетворению, описывая картины природы. Мастерски использовал этот троп и Н.В. Гоголь. «Местами расходились зеленые чащи, озаренные солнцем, и показывали неосвещенное между них углубление, зиявшее, как темная пасть; оно было окинуто тенью, и чуть-чуть мелькали в черной глубине его: бежавшая узкая дорожка, обрушена нее перилы, пошатнувшаяся беседка, дуплистый дряхлый ствол ивы, седой чапыжник, густой щетиною вытыкавший из-за ивы иссохшие от страшной глушины, перепутавшиеся и скрестившиеся листья и сучья, и, наконец, молодая ветвь клена, протянувшая сбоку свои зеленые лапы-листы, под один из которых забравшись бог весть каким образом, солнце превращало его вдруг в прозрачный и огненный, чудно сиявший в этой густой темноте» (М.Д.)

Особым видом олицетворения является персонификация (от лат. персона -- лицо, фацере -- делать) -- полное уподобление неодушевленного предмета человеку. В этом случае предметы наделяются не частными признаками человека (как при олицетворении), а обретают реальный человеческий облик. Олицетворение не так часто встречается в тексте «Мертвых душ», так как по большей части произведение это все-таки посвящено человеческим душам, живым и мертвым.

Аллегория. Аллегория - развернутое уподобление, охватывающее значительный объем текста, иногда - сюжет, образы персонажей, выводы. Большой толковый словарь русского языка. СПб., 2000. Например, в баснях, сказках глупость, упрямство воплощаются в образе осла, трусость - в образе зайца, хитрость - в образе лисы. Аллегорический смысл могут получать иносказательные выражения: пришла осень может означать «наступила старость», замело снегом дороги - «к прошлому нет возврата», пусть всегда будет солнце - «пусть неизменным будет счастье» и т.д. Такие аллегории носят общеязыковой характер.

Метонимия. Метонимия (от греч. метонимия -- переименование) -- перенос названия с одного предмета на другой на основании их смежности: Голуб И.Б.. Розенталь Д.Э. Книга о хорошей речи. - М.: Культура и спорт. ЮНИТИ, 1997. «легким щеголем блеснет и разлетится недолговечное слово француза» (М.Д.)

Как стилистический прием метонимию следует отличать от метафоры. Для переноса названия в метафоре сопоставляемые предметы должны бытъ обязательно похожи, а при метонимии такого сходства нет, художник слова опирается только на смежность предметов. Другое отличие: метафору легко переделать в сравнение с помощью слов: как, вроде, подобно. Например, бахрома инея -- иней, как бахрома, сосны шепчут -- сосны шумят, будто шепчут. Метонимия такой трансформации не допускает.

При метонимии предметы, явления, получающие одинаковое название, связаны и самыми различными ассоциациями по смежности. Название места употребляется для обозначения людей, которые там находятся: Ликует буйный Рим (М. Лермонтов). Название сосуда используется в значении содержимого: Я три тарелки съел (И. Крылов). Имя автора заменяет название его произведений: Траурный Шопен громыхал у заката (М. Светлов). Названия отличительных признаков людей или предметов используются вместо их обычных наименований: Черные фраки носились врозь и кучами там и там (Н. Гоголь).

При обозначении времени также часто используются метонимические замены: Они не виделись с Москвы (И. Тургенев), Мама после чая продолжала вязать (И. Бунин).

Антономазия. Особый вид метонимии - антономазия (гр. antonomasia - переименование) - троп, состоящий в употреблении собственного имени в значении нарицательного. Голуб И.Б.. Розенталь Д.Э. Книга о хорошей речи. - М.: Культура и спорт. ЮНИТИ, 1997 Например, фамилия гоголевского персонажа Хлестаков получила нарицательное значение - «лгун, хвастун». Геркулесом иногда образно называют сильного мужчину. В языке закрепилось использование в переносном значении слов донкихот, донжуан, ловелас и др. Часто образное значение придается именам других литературных героев (Молчалин, Скалозуб, Манилов, Плюшкин, Отелло, Квазимодо). Подобные имена персонажей могут использоваться как выразительное средство образной речи (...И на Западе много сочиняется пустых книжек и статеек... Пишутся они отчасти французскими Маниловыми, отчасти французскими Чичиковыми. - Чернышевский).

Неиссякаемым источником антономазии является античная мифология и литература. Античные образы особенно широко использовались в русской поэзии периода классицизма и первой половины XIX в. (Дианы грудь, ланиты Флоры прелестны, милые друзья! Однако ножка Терпсихоры прелестней чем-то для меня. - П.). Но во второй половине XIX в. антономазия, восходящая к античной мифологии и поэзии, используется значительно реже и воспринимается уже как дань уходящей поэтической традиции. В современном литературном языке образное употребление имен героев античной мифологии возможно лишь в юмористических, сатирических произведениях [«Жрец Мельпомены на казенных харчах» (заглавие фельетона); «Гермес приказал долго жить» (статья о прекращении деятельности финансовой компании «Гермес»); «Гефест на заработках» (о коммерческих делах оборонной промышленности). Публицисты используют этот троп чаще всего в заголовках.

Синекдоха. Синекдоха - троп, который состоит в замене множественного числа единственным, в употреблении названия части вместо целого, частного вместо общего и наоборот. Голуб И.Б.. Розенталь Д.Э. Книга о хорошей речи. - М.: Культура и спорт. ЮНИТИ, 1997 Например, в тексте «Мертвых душ»: «Да вот теперь у тебя под властью мужик: ты с ним в ладу и, конечно, его не обидишь, потому что он твой, тебе же будет хуже; а тогда бы у тебя были чиновники, которых бы ты сильно пощелкивал, смекнувши, что он не твой же крепостной, или грабил бы ты казну! Нет, кто уж кулак, тому не разогнуться в ладонь! А разогни кулаку один или два пальца, выйдет еще хуже. Попробуй он слегка верхушек какой-нибудь науки, даст он знать потом, занявши место повиднее всем тем, которые в самом деле узнали какую-нибудь науку. Да еще, пожалуй, скажет потом: "Дай-ка себя покажу!" Да такое выдумает мудрое постановление, что многим придется солоно...» Мужик в данном случае - собирательное существительное, обозначающее всех зависимых от кулаков крестьян.

Синекдоха используется и в разговорной речи. Здесь распространены тропы, получившие общеязыковой характер: умного человека называют голова, талантливого мастера -- золотые руки и т.д.

Эпитет. Эпитетом (от гр. epitheton - приложение) называется образное определение предмета или действия. Голуб И.Б. Стилистика русского языка. - М.: АЙРИС-ПРЕСС, 2003.

К тропам, в строгом значении этого термина, принадлежат лишь эпитеты, функцию которых выполняют слова, употребленные в переносном значении (золотая осень, заплаканные окна), а отличие от точных эпитетов, выраженных словами, использованными в прямом значении (красная калина, знойный полдень). Эпитеты - это чаще всего красочные определения, выраженные прилагательными: «экипаж въехал на двор, господин был встречен трактирным слугою, или половым, как их называют в русских трактирах, живым и вертлявым до такой степени, что даже нельзя было рассмотреть, какое у него было лицо» (М.Д.)

Большинство эпитетов характеризуют предметы, но есть и такие, которые образно описывают действия. При этом, если действие обозначено отглагольным существительным, эпитет выражен прилагательным (тяжелое передвижение туч, усыпительный шум дождя), если же действие названо глаголом, то эпитетом может быть наречие, которое выступает в роли обстоятельства (Листья были напряженно вытянуты по ветру).

Создание образных эпитетов обычно связано с употреблением слов в переносном значении (ср.: лимонный сок - лимонный свет луны; седой старик - седой туман; он лениво отмахивался от комаров - река лениво катит волны). Эпитеты, выраженные словами, выступающими в переносных значениях, называются метафорическими.

Стилистический подход к изучению эпитетов дает возможность выделить в их составе три группы:

  • 1. Усилительные эпитеты, которые указывают на признак, содержащийся в определяемом слове: «Не так ли и ты, Русь, что бойкая необгонимая тройка несешься?» (М.Д.) - эпитет бойкая усиливается еще и эпитетом необгонимая; к. усилительным эпитетам относятся и тавтологические (горе горькое). «Быстро все превращается в человеке; не успеешь оглянуться, как уже вырос внутри страшный червь, самовластно обративший к себе все жизненные соки. И не раз не только широкая страсть, но ничтожная страстишка к чему-нибудь мелкому разрасталась в рожденном на лучшие подвиги, заставляла его позабывать великие и святые обязанности и в ничтожных побрякушках видеть великое и святое» «М.Д.)
  • 2. Уточнительные эпитеты, называющие отличительные признаки предмета (величину, форму, цвет и т.д.) Между усилительными и уточнительными эпитетами не всегда удается провести четкую границу.
  • 3. Контрастные эпитеты, образующие с определяемыми существительными сочетания противоположных по смыслу слов - оксюмороны [живой труп; радостная печаль; ненавидящая любовь].

Возможны и другие группировки эпитетов. Это свидетельствует о том, что понятие «эпитет» объединяет весьма разнообразные лексические средства образности.

Сравнение. К лексическим образным средствам примыкает сравнение. Сравнением называется сопоставление одного предмета с другим с целью художественного описания первого. Голуб И.Б.. Розенталь Д.Э. Книга о хорошей речи. - М.: Культура и спорт. ЮНИТИ, 1997. «Право, словно какая-нибудь, не говоря дурного слова, дворняжка, что лежит на сене и сам не ест сена, и другим не лает»; «Поставив на него шкатулку, он несколько отдохнул, ибо чувствовал, что был весь в поту, как в реке: все, что ни было на нем, начиная от рубашки до чулок, все было мокро»; «Хотя день был очень хорош, но земля до такой степени загрязнилась, что колеса брички, захватывая ее, сделались скоро покрытыми ею, как войлоком, что значительно отяжелило экипаж» (М.Д.)

Сравнение - одно из самых распространенных средств изобразительности в металогической речи. «Бесчисленны, как морские пески, человеческие страсти, и все не похожи одна на другую, и все они, низкие и прекрасные, вначале покорны человеку и потом уже становятся страшными властелинами его» (М.Д.)

Сравнение представляет собой простейшую форму образной речи. Почти всякое образное выражение можно свести к сравнению (ср. золото листьев - листья желтые, как золото, дремлет камыш - камыш недвижим, как будто он дремлет). В отличие от других тропов сравнение всегда двучленно: в нем называются оба сопоставляемых предмета (явления, качества, действия): «Старуха пошла копаться и принесла тарелку, салфетку, накрахмаленную до того что дыбилась, как засохшая кора, потом нож с пожелтевшею костяною колодочкою, тоненький, как перочинный, двузубую вилку и солонку, которую никак нельзя было поставить прямо на стол» (М.Д.)

Гипербола и литота. Образное выражение, состоящее в преувеличении размеров, силы, красоты, значения описываемого, называется гиперболой (от греч. гипербола -- преувеличение, излишек). Голуб И.Б.. Розенталь Д.Э. Книга о хорошей речи. - М.: Культура и спорт. ЮНИТИ, 1997. «Тут Кифа Мокиевич бил себя весьма сильно в грудь кулаком и приходил в совершенный азарт. - Уж если он и останется собакой, так пусть же не от меня об этом узнают, пусть не я выдал его". И, показав такое отеческое чувство, он оставлял Мокия Кифовича продолжать богатырские свои подвиги…»

Образное выражение, преуменьшающее размеры, силу, значение описываемого, называется литотой (от греч. литотес -- простота) Там же. . Ваш шпиц -- прелестный шпиц, не более наперстка (А. Грибоедов). Литоту называют еще обратной гиперболой.

Гипербола и литота имеют общую основу -- отклонение от объективной количественной оценки предмета, явления, качества, поэтому могут в речи совмещаться: «Блажен избравший себе из всех прекраснейшую страсть; растет и десятерится с каждым часом и минутой безмерное его блаженство, и входит он глубже и глубже в бесконечный рай своей души. Но есть страсти, которых избранье не от человека. Уже родились они с ним в минуту рожденья его в свет, и не дано ему сил отклониться от них. Высшими начертаньями они ведутся, и есть в них что-то вечно зовущее, неумолкающее во всю жизнь. Земное великое поприще суждено совершить им: все равно, в мрачном ли образе, или пронестись светлым явленьем, возрадующим мир, - одинаково вызваны они для неведомого человеком блага. И, может быть, всем же самом Чичикове страсть, его влекущая, уже не от него, и в холодном его существовании заключено то, что потом повергнет в прах и на колени человека пред мудростью небес. И еще тайна, почему сей образ предстал в ныне являющейся на свет поэме» (М.Д.)

Особенность гиперболы и литоты заключается в том, что они могут и не принимать форму тропа, а просто выступать как преувеличение или преуменьшение: Раздирает рот зевота шире Мексиканского залива (Вл. Маяковский). Однако чаще гипербола и литота принимают форму различных тропов, причем и автор, и читатель понимают, что эти образные средства неточно отражают действительность.

Как и другие тропы, гипербола и литота могут быть общеязыковыми и индивидуально-авторскими. Есть немало общеязыковых гипербол, которые мы используем в повседневной речи: ожидать целую вечность, на краю земли, всю жизнь мечтать, высокий до неба, испугаться до смерти, задушить в объятиях, любить до безумия. Известны и общеязыковые литоты: ни капли, море по колено, капля в море, рукой подать, глоток воды, кот наплакал и т.п. Эти тропы включаются в эмоционально-экспрессивные средства фразеологии.

Перифраза. К лексическим образным средствам примыкает перифраза (перифраз), которая как составная речевая единица тяготеет к фразеологии. Перифразой (от periphrasis - пересказ) называется описательный оборот, употребляемый вместо какого-либо слова или словосочетания Голуб И.Б. Стилистика русского языка. - М.: АЙРИС-ПРЕСС, 2003.. Перифразы могут быть общеязыковыми и индивидуально-авторскими. Общеязыковые перифразы получают устойчивый характер, фразеологизируются или находятся на пути к фразеологизации (наши меньшие братья, зеленый друг, страна голубых озер). Такие перифразы обычно экспрессивно окрашены.

Еще более выразительны индивидуально-авторские перифразы, они выполняют в речи эстетическую функцию: «Эх, кони, кони, что за кони! Вихри ли сидят в ваших гривах? Чуткое ли ухо горит во всякой вашей жилке? Заслышали с вышины знакомую песню, дружно и разом напрягли медные груди и, почти не тронув копытами земли, превратились в одни вытянутые линии, летящие по воздуху, и мчится вся вдохновенная богом!.. Русь, куда ж несешься ты?» (М.Д.) В таких образных перифразах часто употребляются метафоры, эпитеты, оценочная лексика. Они могут придавать художественной речи самые различные экспрессивные оттенки - от высокой патетики.

Синонимы. Синонимия суть тождество или близость значений разных по звучанию единиц одного языкового уровня (морфем, слов, синтаксических структур) с точки зрения семасиологии. Ономасиология понимает синонимию как общность номинации, т.е. способность разных языковых единиц обозначать одно и то же денотативное содержание: говорить, болтать, лепетать, бормотать обозначает акт говорения.

Многие примеры использования синонимов у Гоголя стали уже хрестоматийными. Открытое почти наугад взятое наугад же учебное пособие М. Петровой «Русский язык. Лексика. Фонетика. Словообразование» даёт пример именно из «Мёртвых душ»: «…Всё небо было совершенно обложено тучами, и пыльная почтовая дорога опрыскалась каплями дождя. Наконец громовой удар раздался в другой раз громче и ближе, и дождь хлынул вдруг как из ведра. Сначала, принявши косое направление, хлестал он в одну сторону кузова кибитки, потом в другую. Потом, изменивши образ нападения и сделавшись совершенно прямым, барабанил прямо в верх его кузова». В данном случае мы наблюдаем пример сочетания идеографической и стилистической синонимии на весьма небольшом участке текста. Прыскать и хлестать совершенно явно различаются словарными конкретизаторами: «падать мелкими капельками» и «бить мощными струями». Слово «хлестать», кроме того, весьма многозначно, слово же «барабанить» попадает в этот синонимический ряд только в контексте. Вероятно также, что употребление этих слов друг за другом помогает избежать повторения какого-либо одного и стилистически организовывает текст. Таким образом, мы можем здесь констатировать наличие семантической функции уточнения динамики образа действия и стилистической функции организации текста.

Другой хрестоматийный пример использования синонимов в «Мёртвых душах» - заголовок книги в кабинете полковника Кошкарёва: «Предуготовительное вступление к теории мышления в их общности, совокупности, сущности и во применении к уразумению органических начал обоюдного раздвоения общественной производительности». Здесь употребление синонимов «общности» и «совокупности» служит для наглядного указания на несуразность такого «научного» языка, который отходит от здравого смысла языка народного и от всякого здравого смысла вообще. Наличие общих сем в словах «предуготовительное» и «вступление» и в словах «обоюдного» и «раздвоения» несёт, по нашему мнению, ту же нагрузку. Безусловно, это стилистический приём утрирования, гиперболизации, а следовательно, данное употребление синонимов несёт в себе функцию эмоциональной оценки.

Очень большим разннобразием словарных конкретизаторов обрастает в «Мёртвых душах» сема «говорить»:

… два русские мужика, стоявшие у дверей кабака против гостиницы, сделали кое-какие замечания… «Вишь ты», сказал один другому: «вон какое колесо…» - «Доедет», отвечал другой.

Нейтральность этой фатической беседы не отягощена тавтологиями. Данные синонимы выполняют функции замещения и стилевой организации текста. Также они, видимо, должны подчеркнуть обычность происходящего, на фоне которой контрастом должна проявиться история мёртвых душ.

Размотавши косынку, господин велел подать себе обед… заставил слугу, или полового, рассказывать всякий вздор…; на что половой по обыкновению отвечал…

Здесь явная идеографическая синонимия, преследующая целью уточнить значения глаголов, имеющих общую сему «акт говорения». Слово «велел» обозначает приказание, акт говорения актанта облеченного властью. Рассказывать предполагает наличие в произносимом некоего сюжета и некоторую продолжительность акта. Отвечать предполагает соотнесённость информации, высказываемой в акте говорения, с неким предыдущим актом.

Впрочем приезжий делал не всё пустые вопросы; он с чрезвычайною точностию расспросил…

Пример замещения.

Губернатору намекнул как-то всколзь…

Словарный конкретизатор предполагает наличие в акте говорения некоторой скрытой, ненавязчивой информации.

…ударял по столу крепко рукою, приговаривая…

Оттенок значения, говорящий о том, что речевой акт сопровождает некоторое действие с некоторой периодичностью.

Он тотчас осведомился о них…

Словарный конкретизатор сообщает нам. что в акте говорения содержался вопрос, на который, вероятно. говорящему ответили.

«Павел Иванович!» вскричал он наконец…

Акт говорения производится с громкостю, гораздо больше обычной и несколько внезапно. Семантическая синонимия.

Всё, что мог сделать умный секретарь, было уничтоженье запачканного послужного списка, и на то уже он подвинул начальника не иначе, как состраданием, изобразив ему в живых красках трогательную судьбу несчастного семейства Чичикова…

Контекстуальный фразеологический синоним слова «говорить», означающий эмоциональный акт говорения с элементами эпоса и театрализации.

Он рассуждал и в рассуждении его была видна некоторая сторона справедливости…

Акт говорения (возможно беззвучный), предполагающий коммуникацию Я-Я.

Другой весьма заметно представленный в «Мёртвых душах» синонимический ряд - это синонимы, имеющие общую сему «передвигаться». Динамика изменения значений этих слов особенно хорошо заметна в конце произведения и служит для формирования у читателя правдоподобного ощущения движения: …ехал, зажмуря глаза… - …пустился рысцой… - …расшевелились и понесли как пух легонькую бричку… - …тройка то взлетала на пригорок, то неслась духом с пригорка… - и сам летишь, и всё летит… - …летит с обеих сторон лес… - …кони вихрем, спицы в колёсах смешались в один гладкий круг, только дрогнула дорога… - …и вон она понеслась, понеслась, понеслась!… И вот уже видно вдали, как что-то пылит и сверлит воздух… - …летит мимо всё, что ни есть на земли…

Здесь стилистический и семантический типы синонимиии проявляются в паре. Собственно, глаголы «ехать» и «лететь» не вполне синонимы, но в данном сложном синтаксическом целом проявляют себя именно как синонимы.

Ещё один заметный эпизод с синонимами в «Мёртвых душах» - игра в карты. Изобретаемые картёжниками «синонимы» для масти «пика» («пикенция», «пикендрас», «пичуха») используются автором, вероятно, для того, чтобы показать несуразность, неорганичность речевого мышления этого типа людей (это на фоне восхищения народным «заплатонному»).

Ирония. Понятие «ирония» происходит от греческого слова «eironeia» и означает «притворство». Иначе говоря, это «тонкая, скрытая насмешка; стилистический оборот, фраза, слово, в которых преднамеренно утверждается противоположное тому, что думают о лице или предмете» Большой толковый словарь русского языка. СПб., 2000..

В "Мертвых душах" романтическая ирония в значительной мере определяет своеобразие повествовательной структуры, выражаясь в амбивалентности авторской позиции, которая близка точке зрения романтика-повествователя, но также учитывает позиции пошлых (т.е. антагонистических в системе романтического миропонимания) героев-помещиков, постоянно соотносимые с повествовательской точкой зрения. Одним из способов проявления авторской позиции является одновременное функционирование понятий, отражающих духовные ценности романтизма, как в освященной романтической традицией форме - во вдохновенных пророчествах повествователя, так и в профанированном виде, в репликах и монологах персонажей.

Центральное место в ряду утверждаемых и травестируемых романтических идеалов занимают Богатырство и Национальное.

В изображении каждого из своих героев Гоголь выделяет два плана. Первый - это исконно заложенное в человеке, определяемое его родовой и национальной природой, отсылающее к романтизму высокое начало, потенциально существующее в каждом из действующих лиц поэмы. Второй - это их актуальное состояние, представляющее собой искажение человеческого естества, причина которого - забвение человеческого назначения. В художественном мире "Мертвых душ" оба плана внутри одного образа взаимно отражают и корректируют друг друга, соотносясь между собою и порождая пародийный эффект.

Вера Гоголя в возможность индивидуального возрождения, актуализируемая в читательском сознании при помощи имени главного героя (ср. - апостол Павел), сочетается в "Мертвых душах" с уверенностью в осуществимости возрождения в масштабах всей русской нации. Эта уверенность базируется на факте общенародного подъема во время Отечественной войны 1812 г. Напоминанием о русско-французской войне служат соответствующих сюжетов картины, развешанные в жилищах помещиков и выражающие "тему русского богатырства". При описании полотен Гоголь использует прием иронического снижения идеальных понятий романтизма путем включения их в круг реалий "низкой" действительности. Например, описывая интерьер дома Плюшкина, Гоголь вводит тему войны 1812 г. не только замечанием о "пожелтевшем гравюре какого-то сражения", но и упоминанием зубочистки, также "совершенно пожелтевшей, которою хозяин, может быть, ковырял в зубах своих еще до нашествия на Москву французов".

Аналогичную функцию выполняет и сходным образом строится описание висящего в доме Собакевича портрета Багратиона - того героя, который воплощает в "Мертвых душах" "богатырство" современности.

Еще до сцены посещения Чичиковым Собакевича "греческая" тема заявлена при представлении Маниловым своих детей: Фемистоклюса и Алкида, работа Гоголя по наименованию которых весьма показательна. Использование необычных для русской провинции имен, заимствованных, например, из римской истории, превращенной декабристами в знаковую систему республиканства, было для Гоголя невозможным. В литературном творчестве декабристов обстоятельства истории древнего Рима служили удобными декорациями для подцензурного выражения своей идеологии, и любое "римское" имя внесло бы в художественный мир "Мертвых душ" ненужные республиканские ассоциации7. Взятые же первоначально Менелай и Алкивиад - имена греческие - не обладали в глазах читателей-современников Гоголя подобным значением. Однако, устраняя тираноборческие мотивы, они в то же время недостаточно четко выражали аспект национального богатырства. Поэтому Алкивиад заменяется на Алкида (другое имя Геракла), а Менелай, чьи подвиги в Троянской войне были отчасти обусловлены его личной заинтересованностью, уступает место Фемистоклу - видному полководцу греко-персидских войн, имя которого как раз и было символом борьбы за независимость родины.

Используя полученные в результате кропотливой работы имена греческих героев, Гоголь добивается желаемого эффекта, актуализируя в читательском сознании тему богатырства, которое тут же иронически снижается. Фемистоклюс Манилов - это мальчик семи лет, едва не уронивший за обедом в суп каплю из носа и кусающий за ухо своего брата. Укушенный же Алкид проявляет "мужество", подавляя рыдания, но не от стойкости духа, подобно юным спартанцам, а из опасения лишиться вкусного блюда.

В эпизоде с Ноздревым тема богатырства возникает при чуть было не состоявшейся стычке с Чичиковым. Ноздрев с черешневым чубуком в руке уподобляется Гоголем отчаянному поручику, "которого взбалмошная храбрость уже приобрела такую известность, что дается нарочный приказ держать его за руки во время горячих дел". Романтическая ирония проявляется здесь также в игре повествовательными планами. "Если Ноздрев выразил собою подступившегося под крепость отчаянного, потерявшегося поручика, то крепость, на которую он шел, никак не была похожа на неприступную. Напротив, крепость чувствовала такой страх, что душа ее спряталась в самые пятки". Воображаемая картина сражения рассеивается, оставляя после себя на сцене повздоривших героев. Пошлые персонажи поэмы оказываются комическими двойниками повествователя, профанируя свойственное ему стремление к сравнительно-сопоставительной дифференциации русского национального характера среди других типов менталитета. Подобно повествователю, упрекающему "читателей высшего общества" за предпочтение "порядочному русскому слову" иноязычных ("по-французски в нос и картавя, по-английски произнесут, как следует птице, и даже физиономию сделают птичью... а вот только русским ничем не наделят, разве из патриотизма выстроят для себя на даче избу в русском вкусе"), ревнителем чистоты нации оказывается Чичиков, возмущенный поведением Ноздрева на балу. Причем Гоголь воспроизводит в высказывании героя структуру повествовательского монолога: от конкретной ситуации Чичиков восходит к обобщениям национального масштаба. "Кричат: "Бал, бал, веселость!" - просто дрянь бал, не в русском духе, не в русской натуре... Все из обезьянства, все из обезьянства! Что француз в сорок лет такой же ребенок, каким был и в пятнадцать, так вот давай же и мы! нет, право... после всякого бала точно как будто какой грех сделал".

Русофильство Собакевича отчасти скомпрометировано авторским упоминанием о том, что помещик принадлежит к числу владельцев изб в русском вкусе, который не есть отражение национальной самобытности домовладельца, а проявляется лишь как искажение замыслов архитектора, намеревающегося выстроить "дом вроде тех, как у нас строят для... немецких колонистов".

Тенденция изображения раздробленной телесности, с одной стороны, и гастрономическая - субстанциальная для Собакевича - сфера, с другой стороны, совмещаясь в монологе героя, трансформируют возвеличивание повествователем свойств русского национального характера в прославление персонажем русских желудков. "Это все выдумали доктора немцы да французы... Выдумали диету, лечить голодом! Что у них немецкая жидкостная натура, так они воображают, что и с русским желудком сладят!" (с.98). Негодование Собакевича по поводу западного просвещения, сводимого персонажем исключительно к разного рода ограничениям в еде ("просвещенье, просвещенье, а это просвещенье - фук!.. У меня не так. У меня когда свинина - всю свинью давай на стол", является далеким отголоском повествовательской негативной иронической характеристики просвещения, также включающей гастрономический аспект. "Как в просвещенной Европе, так и в просвещенной России есть теперь весьма много почтенных людей, которые без того не могут покушать в трактире, чтоб не поговорить со слугою, а иногда даже забавно пошутить над ним".

Пародийным носителем идеи национального самоопределения выступает в "Мертвых душах" и кучер Чичикова Селифан, разрешающий проблему особенностей русского менталитета на своем "профессиональном" уровне, анализируя и оценивая поведение лошадей. "Ты знай свое дело, панталонник ты немецкий! Гнедой - почтенный конь, он сполняет свой долг... и Заседатель тож хороший конь... Ты, дурак, слушай, коли говорят!.. У, варвар! Бонапарт ты проклятый!.. Ты думаешь, что скроешь свое поведение. Нет, ты живи по правде, когда хочешь, чтобы тебе оказывали почтение" (с.38-39). Уклонение от выполнения своих обязанностей определяется Селифаном как проявление чуждого (варвар), немецкого (панталонник) и французского (Бонапарт) типов национального характера в противовес истинному ("живи по правде") русскому, как это следует из контекста монолога кучера.

Отмеченное выше переосмысление важнейших ценностных приоритетов романтического мировоззрения, носящее системный характер, сочетается с частными, эпизодическими явлениями того же порядка. Например, в эпизоде с Ноздревым, демонстрирующим свои владения, пародируется максимальный охват пространства в романтическом пейзаже: "Вот граница! - сказал Ноздрев. - Все, что ни видишь по эту сторону, все это мое, и даже по ту сторону, весь этот лес, который вон синеет, и все, что за лесом, все мое". Все подобные эпизоды создают в "Мертвых душах" второй, пародийный план, не менее существенный для Гоголя, чем первый, связанный с апофеозом романтических ценностей в монологах повествователя.

Художественные средства в изображении образа. Коробочка - одна из "мертвых душ"

Поэма "Мертвые души" принадлежит к числу тех вечных книг, которые вошли в сокровищницу русской мировой литературы. С самого начала поэма была задумана в русском национальном масштабе.

Около 17 лет работал Н. В. Гоголь над этим произведением. Он хотел "показать хотя с одного боку всю Русь", "все, что ни есть и хорошего и дурного в русском человеке". Писатель, по словам Николая Гавриловича Чернышевского, сказал нам "правду про нас самих". Почти половина первого тома "Мертвых душ" (5 глав) посвящена характеристике разных типов русских помещиков. Н. В. Гоголь создал пять типов, пять портретов, среди которых только один женский - это Коробочка.

Фольклорный источник этого образа - баба Яга. Отдельными чертами Коробочка напоминает ведьму из "Вечеров на хуторе близ Диканьки". Фамилия героини метафорически выражает сущность ее натуры, бережливой, недоверчивой, боязливой, скудоумной, упрямой, суеверной. Коробочка - "одна из тех матушек, небольших помещиц, которые плачутся на неурожаи, убытки и держат голову несколько набок, а между тем набирают понемногу деньжонок в пестрядевые мешочки, размещенные по ящикам комодов". Комод, где лежат, помимо белья, мешочки с деньгами, - аналог Коробочки. "Дубинноголовая" Коробочка поняла выгоду торговли и соглашается, правда, после долгих уговоров, продать такой необычный товар, как мертвые души. Лишь бы только не продешевить!

Символически Коробочка раскрылась, предав огласке тайну Чичикова. Таким образом, благодаря Коробочке, волшебная шкатулка с двойным дном выдает свой секрет… Имя и отчество Коробочки - Настасья Петровна - напоминают сказочную медведицу и указывают на "медвежий угол", где она живет. Подчеркивается замкнутость Коробочки, ее недалекость и упрямство, мелочность, животная ограниченность интересов исключительно собственным хозяйством. Ее соседям ("птичье-животному" окружению помещицы) Гоголь дал фамилии Бобров, Свиньин. В хозяйстве Коробочки "индейкам и курам не было числа". По фольклорной традиции птицы, упоминаемые в связи с Коробочкой (индюки, куры, сороки, воробьи), символизируют глупость, бессмысленную хлопотливость. Вещи в доме Коробочки, с одной стороны, выражают ее наивное представление о пышной красоте, а с другой - ее скопидомство и ограниченный круг домашних развлечений (гадание на картах, штопанье, вышивка и стряпня).

Общечеловеческие страсти нашли свое отражение в образе Коробочки. Она боится продешевить при продаже мертвых душ, опасается, как бы Чичиков не обманул ее, хочет выждать, чтобы "как-нибудь не понести убытку", может быть, эти души в хозяйстве пригодятся. Ведь "товар такой странный, совсем небывалый" - она сначала думает, что Чичиков намерен выкопать мертвых из земли. Коробочка собирается подсунуть Чичикову вместо мертвых душ пеньку или мёд. Цены на эти продукты она знает. Сомнения (не продешевила ли она?) вынуждают ее отправиться в город, чтобы узнать настоящую цену на столь странный товар. Едет Настасья Петровна в тарантасе, похожем на арбуз. Это еще один аналог ее образа, наряду с комодом, шкатулкой и мешочками, полными денег. Коробочка решает продать мертвые души из страха и суеверия, когда Чичиков посулил ей черта и чуть ее не проклял.

В образе Коробочки заключен тип омертвевшего в своей ограниченности человека. На принижение образа работает даже главная положительная черта помещицы, ставшая ее отрицательной страстью, - торговая деловитость. Каждый человек для нее - это прежде всего потенциальный покупатель. Небольшой домик и большой двор Коробочки символически отображает ее внутренний мир - аккуратный, крепкий; и всюду мухи, которые у Гоголя всегда сопутствуют застывшему, остановив-шемуся, внутренне мертвому миру. Таким образом, создавая своих героев, автор использовал следующие художественные средства: "говорящие" фамилии, русский фольклор, символику, устойчивые эпитеты, зоологические сравнения. Художественные детали (вид имения, дома, интерьеры, вещи и так далее) говорят о хозяине больше, чем его портрет и поступки. Образ Коробочки великолепно символизирует николаевскую эпоху, где придавалось существенное значение соблюдению формы, а о содержании не заботились, где подавляли живую душу ради впечатления благополучия и благоденствия.

Список литературы

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://ilib.ru/

1. Описание обстановки, в которой живут помещики.
2. Описание внешности.
3. Отношение к продаже «мертвых душ».

Зловещее название неоконченной поэмы Н. В. Гоголя «Мертвые души» неоднозначно. Формально «мертвыми душами» именуются умершие крестьяне, которые в документах еще числятся, как живые. Однако в произведении содержится явный подтекст: «мертвые души» — это помещики, с которыми общается Чичиков. Да, внешне эти люди живы, но духовно они мертвы. Однако каким образом автору удалось убедительно передать столь парадоксальную на первый взгляд идею?

Чтобы ответить на этот вопрос, нужно проанализировать то, как Гоголь описывает помещиков. В поэме даны не только портреты персонажей, но и зарисовки окружающей их обстановки. Действительно то, в каком состоянии находится поместье каждого из героев, в значительной степени характеризует их самих. Например, внешний вид имения Манилова свидетельствует о бесхозяйственности и непрактичности владельца: «Дом господский стоял одиночкой на юру, то есть на возвышении, открытом всем ветрам, каким только вздумается подуть...». В глаза бросается нелепое несоответствие между высокопарной надписью на беседке — «храм уединенного размышления» — и простыми «серенькими бревенчатыми избами». Подобное же несоответствие звучит и в описании дома Манилова, где «чего-нибудь вечно недостает»: два кресла уже несколько лет стоят без обивки, по вечерам рядом с изящным подсвечником «ставился какой-то просто медный инвалид» и так далее.

Гоголь в поэме «Мертвые души» нередко подчеркивает, усиливает впечатление от той или иной характерной особенности. Этой цели служит, например, описание погоды, которая стояла в тот день, когда Чичиков приехал к Манилову: «Даже самая погода весьма кстати прислужилась: день был не то ясный, не то мрачный, а какого-то светло-серого цвета».

Иначе изображает Гоголь владения Коробочки. Хозяйственность этой помещицы сразу бросается в глаза: во дворе много живности, на грядках растут разнообразные овощи, крестьянские избы «показывали довольство обитателей». Однако описание владений Коробочки Гоголь начинает с ее жилища: «...комната была обвешана старенькими, полосатыми обоями; картины с какими-то птицами между окон: старинные маленькие зеркала с темными рамками в виде свернувшихся листьев, за всяким зеркалом заложены были или письмо, или старая колода карт, или чулок; стенные часы с нарисованными цветами на циферблате...». Множество мелких деталей — для чего Гоголь их так подробно описывает? И описание содержимого комода Коробочки, которого Чичиков не видел, где среди разной рухляди припрятаны мешочки с деньгами — какую роль оно играет в характеристике помещицы? Описывая все это, автор подчеркивает скопидомство Коробочки; мелкие детали обстановки дома исподволь подготавливают читателя к знакомству с ограниченной, мелочной натурой хозяйки. Рисуя портреты своих героев, Гоголь останавливается не только на их внешности, но также показывает их манеру поведения, речи, в которых раскрывается сущность характера и интересов того или иного персонажа.

Приторная слащавость Манилова, его чрезмерное стремление выглядеть любезным и благовоспитанным заметно уже при первом взгляде на него, и если это и не отталкивает сразу, то вскоре уже нагоняет скуку на собеседника: «На взгляд он был человек видный; черты лица его были не лишены приятности, но в эту приятность, казалось, чересчур было передано сахару...». Отметив какую-либо типичную черту в своих персонажах, Гоголь и показывает, как эта особенность проявляется в жизни, в общении. Желая проявить уважение к гостю, Манилов доходит до смешного. В конце концов он и Чичиков самым комичным образом одновременно протискиваются в дверь. Лексика Манилова также характеризует его внутреннюю бессодержательность, соединенную со стремлением к внешнему изяществу. Фразы Манилова порой поражают своим комизмом («Позвольте вам этого не позволить...») или излишним нагромождением слов: «Но позвольте доложить, не будет ли это предприятие, или чтоб еще более, так сказать выразиться, негоция, так не будет ли эта негоция несоответствующею гражданским постановлениям и дальнейшим видам России?»

Портрет Коробочки очерчен довольно приблизительно: «...Женщина пожилых лет, в каком-то спальном чепце, с фланелью на шее, одна из тех матушек, небольших помещиц, которые плачутся на неурожаи, убытки и держат голову несколько набок, а между тем набирают понемногу деньжонок в пестрядевые мешочки, размещенные по ящикам комода». Очевидно, что автор стремился показать типические черты не одной только Коробочки, а всей совокупности подобных ей существ. Яркой характеристикой помещицы, как и в случае с другими персонажами Гоголя, служит ее речь. Лексика Коробочки наглядно демонстрирует ее необразованность и ограниченность: «Ах, какие ты забранки пригинаешь!», «маненько», «нешто». Недвусмысленно проявляется и прижимистость Коробочки, все мысли которой вертятся вокруг убытков и доходов.

Однако ключевым моментом в характеристике помещиков является их отношение к продаже мертвых душ. Манилов и здесь верен своей бесхозяйственности. Он, конечно, весьма удивился странному желанию Чичикова купить мертвые души. Но ради того, чтобы сделать приятное гостю, он не только отдает небывалый товар даром, но и берет на себя расходы по оформлению документов. Коробочка, несмотря на явную выгоду предложенной сделки, долго мнется — ее, как человека ограниченного, пугает необычность товара: «...Меня одно только и останавливает, что они мертвые». Но не только это беспокоит Коробочку — основная ее забота заключается в том, чтобы как-нибудь не продешевить. В столь непосредственном стремлении к наживе Коробочка оказывается столь же комичной, как и Манилов — в потугах выглядеть образцом учтивости. «Авось понаедут купцы, да применюсь к ценам», «А может, в хозяйстве-то как-нибудь под случай понадобятся» — все это она всерьез говорит о мертвых душах!

По такой же схеме Гоголь описывает и других помещиков, образы которых выведены в поэме «Мертвые души». Собакевич, Ноздрев, Плюшкин — между ними огромное различие, но каждый из них по-своему типичен. Однако легко проследить и общие черты, объединяющие всех этих персонажей в категорию «мертвых душ». Все они живут за счет труда крестьян, лишены каких-либо высоких идеалов и целей, бездеятельны либо заботятся только о личном обогащении. Поэтому именно они — настоящие «мертвые души» в поэме Гоголя.

В письме Чичикову от неизвестной и в разговоре «дамы просто приятной» с «дамой приятной во всех отношениях» писателю удалось создать блестящий по своей остроте и сатирической выразительности групповой портрет дам города N и одновременно памфлет на салонно-чувствительную, «облагороженную» речевую манеру светского общества.

Широко раздвинул Гоголь границы литературного языка. Писатель до тонкости знал профессиональный язык чиновников, завзятых охотников, картежников и вводил его в словесно-образную ткань произведения.
С помощью многообразного словарного материала писатель создавал яркую картину, живой, запоминающийся, типический образ. Так, лексика любителей псовой охоты введена в главу о Ноздреве, названия многих видов снеди и кушаний в главах о Коробочке и Собакевиче с особой силой «комического одушевления» подчеркивают хозяйственность и хлебосольство Коробочки, непомерное чревоугодие Собакевича.

Большую роль в «Мертвых душах» играет прямая речь персонажей. Пародийно сгущая ее, мастерски пользуясь особыми выражениями, словечками, недомолвками, Гоголь придает каждому лицу только ему одному присущие характерные особенности. Иногда речь персонажа напоминает книжную, полна канцелярских оборотов; иногда построена на преувеличениях или засорена множеством слов, ровно ничего не значащих; иногда изобилует длинными периодами, маскирующими отсутствие мысли, или же, наоборот, отрывиста и состоит из отдельных, не связанных между собою предложений. Эта индивидуализированная речь помещика, слуги, чиновника тесно переплетается с богатством и разнообразием разговорных оборотов и интонацией авторской речи.

Точностью словесного выражения характеризуются у Гоголя описания природы, различных ее явлений; писатель широко использует при этом специальные народные обозначения (См., например, народные обозначения для птичьих голосов! перепел бьет, дергач дергает, жаворонок трелит, журавль курлыкает).

Языковое мастерство Гоголя проявляется в умении обнажить в слове при помощи контекста богатство и многообразие его значений. Гоголь виртуозно пользуется для выпуклой и конкретной характеристики предметов и явлений богатой синонимикой русского языка. В соответствии с замыслом писателя речевая стихия несет либо комическую, либо разоблачительную, сатирическую функцию. Юмор, как известно, предъявляет к языку строгие требования. Ценнейшими качествами в нем являются свежесть изобразительных средств, неожиданность ситуаций. Неожиданность — непременное, обязательное условие смешного. Способность к неожиданным сопоставлениям— характерная черта остроумия. Эти качества присущи стилистической манере Гоголя уже в «Вечерах на хуторе близ Диканьки» и в «Миргороде». В полную силу они проявились в «Мертвых душах» — в неожиданности метафор, эпитетов, в смелости сравнений. Особенно интересны сатирические сравнения с многообразными живыми деталями, поражающие смелостью, меткостью, глубиной, яркостью и развернутые, в сущности, в целые картины, лишь внешне не связанные с сюжетом. Таково, например, изображение эскадрона мух на белом рафинаде, возникающее при сравнении с ними черных фраков на балу, или изображение певческого концерта, с которым сравнивается свора псов во дворе Коробочки, и т. п. Где нужно, Гоголь всегда вставляет острую и выразительную метафору или резко запоминающийся эпитет большой емкости, использует повторы метких, многоговорящих слов, прием умолчания. Гоголевские умолчания, неопределенные словечки в контексте с впечатляющими красочностью определениями дают огромный комический эффект. Комический или сатирический эффект достигается часто и путем простого перечисления самых разнообразных предметов (см. покупки Ноздрева, «всякая всячина» на бюро Плюшкина и др.). Чтобы подчеркнуть контраст между значительностью того, что должно быть, и ничтожностью, мизерностью того, что есть в действительности, Гоголь широко пользуется антонимами.

Сатирически выразительны, сочны, оригинальны, смешны и злы у Гоголя имена и фамилии — чисто русские, по общему значению и по корню. Они определяют действующих лиц по характерному для каждого из них отрицательному признаку. Таковы хотя бы фамилии помещиков: Собакевич, Свиньин, Трепакин, Блохин, Поцелуев, Мыльный, Завалишин, Полежаев, Храповицкий и др.

Много неожиданного таит в себе пародия в «Мертвых душах». Пародируются сюжеты, характеры, собственные имена. Пародируется, как уже отмечалось, язык дам города N, чувствительный жаргон жеманниц. Пародируются типические факты, явления. Пародия обостряет юмористический тон повествования.

Но комическое для Гоголя но самоцель. Он становится беспощадным, когда встречается не просто со смешным, а с вредным. В этих случаях характеристика явления, отношение к нему дается, как говорят, прямо в лоб.

Гоголь — великий мастер диалога. Диалог у него всегда очень точно рисует лиц, ведущих беседу. Так, если в диалог Чичикова с Маниловым писатель вносит плавность, приятность тона, туманность и неопределенность мысли, то совсем иной характер носит беседа Чичикова с Собакевичем, когда два мошенника стремятся обмануть друг друга.

Необыкновенно разнообразна авторская речь в поэме. В характеристиках Чичикова и помещиков она конкретно-изобразительна, окрашена юмором, переходящим подчас в сатирическое обличение. Совсем иная она в лирических отступлениях, передающих глубокое волнение и возвышенный порыв самого Гоголя. Здесь авторская речь приобретает патетический характер, иногда даже напевность, ритм, появляются такие слова, как очи, зреть, озирать, объемлет, лобзает и т. д.

В свое время еще Белинский отмечал, что «Гоголь не пишет, а рисует», что «его изображения дышат живыми красками действительности. Видишь и слышишь их. Каждое слово, каждая фраза резко определенно, рельефно выражает у него мысль» (Белинский В. Г. Полн. собр. соч. в 13-ти т. М., 1956, т. VI, с. 335). Он, как Крылов, добивается почти физически ощутимого эффекта. Нельзя не восхищаться красотой гоголевского поэтического слова. Метко сказанное Гоголем русское слово служит ярчайшим доказательством творческих сил и возможностей «плодовитого зерна национальной русской жизни». Это звонкое слово волнует, будоражит, потрясает, и неудивительно, что чтение «Мертвых душ» всегда вызывает чувство глубокого эстетического наслаждения.

Глава I. Роль лексико-семантических средств в формировании идиостиля Н.В.Гоголя в поэме «Мертвые души»

1.1 .Устаревшая лексика. Историзмы.

1.2.Семантические архаизмы.,.

1.3.Словообразовательные особенности лексики «Мертвых душ».

1.4.Стилистическая функция ономастической лексики.

1.5.Этикетная лексика.

Глава II. Иносказания в «Мертвых душах» как характерологический признак идиостиля Н.В.Гоголя

2.1 .Фразеологические единицы.

2.2.Перифраз ы.

2.3.Метафор ы.

Глава III. Изобразительно-выразительные средства, формирующие художественный текст «Мертвых душ»

3.1.Сравнени я.

3.2.Повтор ы.

3.3.Эпитеты.

3.4.Внутренние реплики.

3.5.Вставные конструкции.

Рекомендованный список диссертаций по специальности «Русский язык», 10.02.01 шифр ВАК

  • Тематическая группа наименований предметов туалета в поэме Н.В. Гоголя "Мертвые души" 2004 год, кандидат филологических наук Нгуен Бао Кхань

  • Семантические особенности имен прилагательных со значением меры и степени в современном русском языке: На материале поэмы Н.В. Гоголя "Мертвые души" 2005 год, кандидат филологических наук Горбунова, Юлия Ивановна

  • Мифопоэтические мотивы и модели в поэме Н.В. Гоголя "Мертвые души" 2010 год, кандидат филологических наук Маурина, Светлана Юрьевна

  • Роль средств предикации в создании реалистической достоверности прозы Н.В. Гоголя 2010 год, кандидат филологических наук Рябиничева, Татьяна Николаевна

  • Языковые средства создания образа П.И. Чичикова: на материале поэмы Н.В. Гоголя "Мертвые души" 2009 год, кандидат филологических наук Наумова, Наталья Геннадьевна

Введение диссертации (часть автореферата) на тему «Особенности идиостиля Н.В. Гоголя в поэме "Мертвые души"»

Поэма Николая Васильевича Гоголя «Мертвые души» представляет собой произведение высочайшего художественно-эстетического уровня, которое оказало «могучее, наиболее плодотворное и длительное воздействие на русское общество, русскую культуру и литературу» [Гуковский 1959:473].

Качественный уровень художественного произведения определяется, исходя из разных критериев, среди которых особенное место занимает мнение читателей, их интерес к книге, желание читать и перечитывать её.

Стремление к повторному чтению, как известно, обусловливается своеобразием дискурсивных смыслов художественного произведения. Перечитывающий поэму Н. В. Гоголя «Мертвые души» каждый раз выявляет нечто существенное, содержательно важное, что не было замечено при первичном, ознакомительном; чтении. Великий русский критик В.Г.Белинский не только дал высокую оценку поэме Н.В.Гоголя «Мертвые души», но и указал на необходимость её изучения: «Как всякое глубокое создание, «Мертвые души» не раскрываются вполне с первого чтения даже для людей мыслящих: читая<их во второй раз, точно читаешь новое, никогда не виданное произведение. «Мертвые души» требуют изучения» [Белинский В.Г. 1949: 167].

В своей поэме Н. В. Гоголь, следуя восходящей к Пушкину традиции употребления элементов народно-разговорной речи в художественном произведении, в большом количестве использует слова, выражения, изобразительные средства из народной речи, которые благодаря мастерству писателя становятся достоянием русского литературного языка. «Свободное и широкое включение в ткань повествования слов, выражений, оборотов, выхваченных из речи самой воспроизводимой социальной среды, нередко демонстрируется самим автором" посредством стилистических ссылок или указаний, иногда точных, иногда же более неопределенных,- на круг их бытового употребления. Например, в «Мертвых душах»: «Когда экипаж въехал на двор, господин был встречен трактирным слугою, или половым, как их называют в русских трактирах» [Виноградов В.В. 1953: 22].

Благодаря хорошему знанию жизни разных слоев русского общества и особенностей народно-разговорной речи (многие слова и выражения из народной речи попали в поэму «Мертвые души» через записную книжку её автора) лексические средства и изобразительно-выразительные средства из простонародного или областного речевого обихода, употребленные Гоголем в поэме «Мертвые души», органично вошли в русский литературный язык, закрепились в нем, стали его достоянием. В поэме народно-разговорные языковые средства не только несут информационную нагрузку, но и наделены стилистической функцией. Акад. В.В.Виноградов писал: «Все глубже вникая в общенародный русский язык, в разные этапы и стили, наблюдая в нем «все переходы и встречи противоположностей» и «свойства» русского языка, Гоголь еще более и еще далее, чем Пушкин, раздвинул границы русского национально-литературного языка и старался показать всю ширь пространства-в языке* художественной-литературы»- [Виноградов В-.В. 1953: 13].

О.Мандельштам рассматривал эту особенность идиостиля Н. В. Гоголя с точки зрения отражения писателем национального самосознания, акцентируя внимание на особенной художественно-изобразительной роли народно-разговорных речевых элементов, которые активно употребляет Гоголь в «Мертвых душах»: «Гоголю следует отвести первое место в истории русского самосознания, как первому, внесшему в литературу народную речь, в самом обширном смысле слова. Таким языком не писал и Пушкин» [Мандельштам И: 1902: 2].

Включение народно-разговорной речи в художественную литературу выдающимися русскими писателями XIX века явилось уже традицией и характерным признаком русской художественной прозы. Не без сильного и ощутительного влияния языка «Мертвых душ» Гоголя П. И. Мельников-Печерский в изобилии употребляет элементы разговорной речи представителей разнообразных сословных групп и социальных слоев русского народа своего времени. Богатство используемых этим писателем простонародных речевых средств, умелое их использование в стилистических целях (что можно считать одной из причин неповторимого изящества и оригинального колорита языка произведений этого выдающегося знатока русского языка, большого мастера русского художественного слова, автора эпопеи «В лесах» и «На горах») достигнуто, на наш взгляд, под мощным влиянием «Мертвых душ» Гоголя.

Тот общественный резонанс, который был вызван поэмой «Мертвые души», не в последнюю очередь обусловлен был экспрессивно-эмоциональным потенциалом её языка, сочного, богатого, необычного, полного неожиданностей. Спрос на новую книгу Гоголя был высок. «Второй том сделался известным читателю еще до опубликования, - пишет Ю.Манн.-В рукописных копиях с редакции Шевырева вторая часть «Мертвых душ» разошлась по рукам читателей задолго до появления в печати» [Манн Ю. 1987:298].

Ссылаясь на Белинского, М. Гус пишет: «Мертвые души - гениальная лирически-сатирическая поэма, в которой силой трагического юмора жизнь разанатомирована до мелочей (по определению Белинского), и эти мелочи обобщены как формы жизни, противоречащие субстанциальному началу русского народа» [Гус М. С. 1981: 298-299].

Примечательным фактором того, что «Мертвые души» приобрели высокую читательскую оценку и разную характеристику критиков (восторженные отзывы одних, резкие негативные оценки других) явилось то, что Н. В. Гоголь задался целью охватить своим изображением всю Россию, осветив все стороны жизни её обитателей. В письме к В. А. Жуковскому от 12 ноября 1836 года из Парижа по поводу «Мертвых душ» он писал: «Если совершу это творение так, как нужно его совершить, то какой огромный, какой оригинальный сюжет! Какая разнообразная куча! Вся Русь явится в нем! Это будет первая моя порядочная вещь - вещь, которая вынесет мое имя».

Поэма Гоголя превзошла все его ожидания: она завоевала читательские симпатии и по сей день является непревзойденным по своим художественно-эстетическим качествам и выразительности слога произведением. Картина жизни, изображенная в «Мертвых душах» производила на читателей и слушателей Гоголя (Он отдельные главы поэмы ещё в рукописи читал в дружеском кругу, а нередко и одному слушателю) глубокое впечатление.

О том, как А. С. Пушкин среагировал на прочитанное ему, Гоголь писал в 1834 году: «Когда я начал читать Пушкину первые главы из «Мертвых душ», то Пушкин, который всегда смеялся при моем чтении, начал понемногу становиться все сумрачней, сумрачней; а под конец сделался совершенно мрачен. Когда чтение кончилось, он произнес голосом тоски: «Боже, как грустна наша Россия!» [Комментарий к материалам для биографии Пушкина. Иллюстрации 1985: 51].

Возражая тем, кто пытается приписать Гоголю хвастовство стремительным, подобным полету птицы-тройки, развитием России, М. Гус отмечает: «Считая, что правды больше на стороне «восточников», Гоголь настойчиво советовал им умерить свою кичливость». О том, что писатель был совершенно далек от подобного рода похвальбы, свидетельствуют его же слова: «Многие у нас уже и теперь, особенно между молодежью, стали хвастаться не в меру русскими доблестями и думают вовсе не о том, чтобы углубить и воспитать в себе, но чтобы выставить их напоказ и сказать Европе: «Смотрите, немцы: мы лучше вас!» Это хвастовство - губитель всего. Оно раздражает других и вредит самому хвастуну. Наилучшее дело можно превратить в грязь, если только похвалишься и похвастаешь. А у нас, еще не сделавши дела, им хвастаются! Хвастаются будущим! Нет, по мне уже лучше временное уныние и тоска от самого себя, чем самонадеянность в себе» [Гоголь. Полн. собр. соч. Т. 8 1962: 298].

Однако никак нельзя считать совершенно случайным появление в «Мертвых душах» образа тройки, подобно которой мчится Русь, удивляя народы. Трудно с полной уверенностью утверждать, что подразумевал писатель под птицей-тройкой. Возможно, если бы сохранился целиком второй том поэмы, можно было бы иметь определенное представление о том, что хотел автор поэмы выразить с помощью этого странного символа. А судя по тому, какова была социально-экономическая ситуация в России, когда писались «Мертвые души», то есть в эпоху господства крепостного права, в годы последекабристского реакционного режима Николая I, даже с большой натяжкой невозможно уподобить развитие страны с бешеным полетом птицы-тройки.

В этом отношении обращает на себя внимание то, что Ф. М. Достоевский во втором томе романа «Братья Карамазовы» устами прокурора Ипполита Кирилловича, выступившего на суде по делу Димитрия Карамазова, выразил свою точку зрения на гоголевскую тройку: «Но когда-нибудь надо же и нам начать нашу жизнь трезво и вдумчиво, надо же и нам бросить взгляд на себя как на общество, надо же и нам хоть что-нибудь в.нашем общественном деле осмыслить или только хоть начать осмысление наше. Великий писатель предшествовавшей эпохи, в финале величайшего из произведений своих, олицетворяя всю Россию в виде скачущей к неведомой цели удалой русской тройки, восклицает: «Ах, тройка, птица тройка, кто тебя выдумал!» - и в гордом восторге прибавляет, что перед скачущею сломя голову тройкой почтительно сторонятся все народы. Так, господа, это пусть, пусть сторонятся, почтительно или нет, но, на мой грешный взгляд, гениальный художник закончил так или в припадке младенчески невинного прекрасномыслия, или просто боясь тогдашней цензуры. Ибо, если в его тройку впрячь только его же героев, Собакевичей, Ноздревых, Чичиковых, то кого бы ни посадить ямщиком, ни до чего путного на таких конях не доедешь!». В последующей части своего пространного выступления прокурор вновь возвращается к теме тройки: «Роковая тройка наша несется стремглав и, может, к погибели. И давно уже в целой России простирают руки и взывают остановить бешеную, беспардонную скачку. И если сторонятся пока еще другие народы от скачущей сломя голову тройки, то, может быть, вовсе не от почтения к ней, как хотелось поэту, а просто от ужаса - это заметьте. От ужаса, а может, и от омерзения, а пожалуй, возьмут да и перестанут сторониться и станут твердою стеной перед стремящимся видением и сами остановят сумасшедшую скачку нашей разнузданности, в видах спасения себя, просвещения и цивилизации!».

В предельно резком тоне на эту же тему высказался Д. И. Писарев: «Изображал человек бедность да бедность, да несовершенства нашей жизни», и все шло хорошо и умно; а потом вдруг, в самом конце, пустил бессмысленнейшее воззвание к России, которая будто бы куда-то мчится, как бешеная тройка, да так шибко мчится, что остальные народы только рот разевают и диву даются. И кто тянул из него эту дифирамбическую тираду? Решительно никто. Так сама собою вылилась, от полноты невежества и от непривычки к широкому обобщению фактов. И вышла чепуха: с одной стороны. - «бедность», а с другой - такая быстрота развития, что любо-дорого». [Писарев Д. И. 1981: 129].

Такая оценка не может быть принята безоговорочно, так как гениальный писатель-реалист Н.В.Гоголь был не беспристрастным фактографом, писавшим только о том, что существовало в реальности. В силу своей проницательности и прозорливости он, может быть, угадывал такой прорыв в развитии страны по пути прогресса. Такую стремительность развития Руси, очевидно, он видел в духовной, а не экономической сфере. Основанием для символического изображения быстрого, подобного полету, движения- вперед, в частности, мог служить феномен А.С.Пушкина и основанный им русский литературный язык, блистательно реализованный в его разножанровом художественном творчестве. Кроме того, Гоголь имел право говорить о том, что он предвидел, зная о каких-то потенциальных возможностях, наблюдая какие-то подспудные пока ещё предпосылки.

В контексте этих рассуждений и характеристик «Мертвых душ» представляется уместным высказать свою точку зрения на правомерность и закономерность появления в «Мертвых душах» положительных героев. Многие критики сходятся во мнении о том, что введение писателем положительных или «идеальных» персонажей - Костанжогло, Муразова, генерал-губернатора - было его неудачей. Например, М.Б.Храпченко пишет: «И образ «идеального» помещика, и образ «идеального» купца оставляют впечатление глубокой фальши» [Храпченко М.Б. 1952:186].

В предисловии к «Мертвым душам» [Архангельск, 1969] С.Машинский пишет: «Обещанный в конце первого тома «Мертвых душ» некий муж, «одаренный божескими доблестями», является во втором томе в образе Константина Федоровича Костанжогло, «идеального» помещика, заботящегося не только о доблестях, но и о благе своих мужиков.

Образ Костанжогло явился серьезной неудачей Гоголя. Попытка облечь в художественную форму реакционную идею не могла закончиться ничем иным, кроме поражения. Не менее фальшивым вышел и другой образ -Афанасий Васильевич Муразов, очень богатый купец из мужиков, владелец винных откупов, накопивший миллионное состояние» [Машинский С.М. 1968: 24-25].

Фальшивым и утопичным также считает С.М. Машинский образ генерал-губернатора, который призывает воров-чиновников заняться нравственным самоусовершенствованием» [Там же. 25].

В связи со столь категоричными негативными отзывами о положительных героях «Мертвых душ» возникает вполне логичный вопрос: почему многим кажется большим достижением Гоголя созданный им образ Плюшкина, а образы Костанжогло и других положительных героев -неудачей? Ведь Плюшкина, по нашему мнению, никак нельзя считать ни типичным образом крепостника-помещика, ни представителем какого бы то ни было сословия русского общества XIX века. Такого помещика, как Плюшкин, невозможно даже вообразить, не то что воспринять как нормальное явление. Плюшкин - карикатура, гиперболизированная писателем аномалия, утрированная мерзость.

Предполагал ли Гоголь, что образ Плюшкина будут обобщать, типизировать, более того, расценивать как реальный тип человека? Едва ли. Образ омерзительной личности, на наш взгляд, - плод фантазии писателя-юмориста, а вовсе не отражение характерных особенностей помещика, обусловленных реалиями крепостнической России.

Возникает непраздный вопрос, почему образ Костанжогло фальшив, неудачен?! Вдумаемся в слова этого помещика, обращенные к Хлобуеву, разорившемуся из-за собственной лени и скудоумия, скучающему от безделья: «Ну, уж если нечем было пахать,- говорит Костанжогло, узнав, что Хлобуев даже не сеял,- так копай заступом, под огород какой - огородом бы взял. Сам возьми в руку заступ, жену, детей, дворню заставь: умри.на работе! Умрешь, по крайней мере, исполняя долг, а не то - обожравшись свиньей за обедом!».

Трудно согласиться с мнением о фальшивости такого образа. Помещик Костанжогло хорошо знал роль труда в жизни любого человека, будь он крепостной крестьянин или помещик, и проповедует необходимость трудиться.

Не кажется нам неудачей и то, как Костанжогло по-доброму относится к своим мужикам. Он рассказывает Чичикову: «Я говорю мужику, кому бы ты ни трудился, мне ли, себе ли, соседу ли, - только трудись. В деятельности я твой помощник. Нет у тебя скотины, вот тебе лошадь, вот тебе корова, вот тебе теленок. Всем, что нужно, готов тебя снабдить, но трудись».

Умному и успешному помещику Костанжогло известна была не такая уж сложная истина, что труд раба непроизводителен, что крепостной мужик, лишенный личного хозяйства, голодный не заинтересован в производительности своего труда, поэтому и добивается того, чтобы мужик был материально заинтересован в труде на помещика и на себя. В этой связи заслуживают внимания слова Собакевича о Плюшкине: «всех людей переморил голодом», зная, что помещик должен заботиться о своих мужиках. Нет сомнения в том, что Собакевич имел в виду не кормление в буквальном смысле, а материальное благосостояние крестьян.

На наш взгляд, если бы не было таких помещиков, как Костанжогло, невозможно было бы обеспечить поступательное движение экономию! и развитие страны. Разумеется, помещиков, подобных Костанжогло, не могло быть очень много, но категорически отрицать наличие их в дореформенной России было бы не совсем обоснованно. Конечно же, крепостное право было злом, оно стало тормозить развитие экономики страны в новое время, потому и было отменено. При этом следует задуматься о том, что без преемственности в сфере экономики, без использования накопленного в предыдущую эпоху потенциала невозможно было бы обеспечить дальнейшее развитие сельского хозяйства и промышленности России во второй половине XIX века.

В задачи данного исследования не входит характеристика «Мертвых душ» под углом зрения реальности-нереальности сюжета или образов, в частности интерпретация »птицы-тройки, то есть тех аспектов анализа текста, вокруг которых возникали и, по всей вероятности, будут возникать споры, так как произведение не завершено, его продолжение уничтожено автором.

Мы преследуем цель проанализировать лексику «Мертвых душ» с точки зрения системы современного русского литературного языка. А это значит, что рассматриваемые нами устаревшие слова, как, например, подать, половой, ревизская сказка, которые в лексикологии называются историзмами, для Гоголя были употребительными, обозначаемые ими реалии и понятия были актуальными.

В" первой главе нашей диссертации наряду с историзмами выделяются* семантические архаизмы - слова, значение (или одно из значений) которых устарело, но сохранили свой фонемно-графический вид, обозначая новые реалии и понятия, например, глагол воспитывать в поэме «Мертвые души» употреблен в значении «кормить», имя существительное комиссия неоднократно встречается в значении «щекотливое положение», а крепость - в значении «документ, скрепляющий куплю-продажу».

В первой же главе нами проанализирована словообразовательная структура тех лексических единиц, которые можно квалифицировать в качестве характерных особенностей идиостиля Гоголя, как например, канальство, каналъчонок, наиоболъстителънешиий, ожидоветь, омедведитъ, с помощью которых писатель не только отражал те или иные явления жизни, но и выражал авторскую иллокутивную интенцию или экспрессивную коннотацию.

Гоголь со стилистической установкой использует и ономастическую лексику - имена, фамилии, прозвища людей, названия населенных пунктов, клички животных. Нередко собственные имена представляют собой комический оксюморон, например, топонимы Вшивая-спесь, Тфуслав.

В диалоге героев «Мертвых душ» употребляются разнообразные термины речевого этикета, отражающие те или иные черты речевой и общей культуры персонажей поэмы.

Во вторую главу объединены такие стилеобразующие лексические средства, как фразеологизмы, перифразы, метафоры, которые выступают в специфическом ракурсе освещения героев, их поступков и нравственно-этических предпочтений.

В третьей главе рассматриваются такие экспрессивно-изобразительные средства, как сравнения, повторы, внутренние реплики, эпитеты, вставные конструкции, составляющие характерную черту гоголевского идиостиля, дискурсивных характеристик его поэмы.

Хотя наше исследование лингвистическое, мы также изучили научные работы литературоведов, посвященные поэме «Мертвые души», и принимаем к сведению языковедческие штудии авторов этих исследований.

Актуальность темы исследования обусловлена важностью анализа языка, стиля, лексики и выразительных средств художественных произведений классиков русской литературы, среди которых особенно выделяется поэма Н.В.Гоголя «Мертвые души». Характеристика лексических единиц, фразеологизмов, разного рода иносказательных выражений, употребленных Н.В.Гоголем в «Мертвых душах», требуют освещения с точки зрения системы современного русского литературного языка как в научных, так и учебных целях.

Степень изученности темы. Поэма Н.В.Гоголя «Мертвые души» была предметом научного изучения многих ученых. О стиле «Мертвых душ» написаны работы В. Г. Белинского, А. Белого, С. А. Васильева, И.Мандельштама, Н.В.Васильевой, В.Н.Хохлачевой, П.Д.Юсуповой.

Мертвым душам» посвятили свои работы М. Я. Вайскопф, Г.А.Гуковский, И.П.Золотусский, М.С.Гус, Ю.В.Манн, С.М.Машинский, Д;П.Николаев, М.Б.Храпченко, Н.Г.Чернышевский. Они освещают поэму Гоголя с точки зрения формирования сюжета. В своих исследованиях акцентируют внимание на гениальности Гоголя, судьбе, его художественного; творчества, его значении для русской литературы В.В.Ермилова, Н.М.Керимова, Д.С.Мережковский, П.В.Соколов, В.В.Федоров. Анализ языка «Мертвых душ» - предмет научного интереса. П:К.Боголепова; . В.В.Виноградова, О.А.Волошиной, Л.ЖЕреминой, Е.Е.Завьяловой, С.А.Золотаревой,. А. А. Потебни, 3. М: Рашидовой, Е.С.Смирновой-Чикиной.

Несмотря на многочисленные научные работы не только литературоведов, но и лингвистов, посвященные поэме Н.В.Гоголя «Мертвые души», нет монографического исследования, в котором бы комплексно анализировались лексико-фразеологические и экпрессивно-стилистические средства, в которых проявляется неповторимо оригинальный индивидуальный стиль Н;В.Гоголя. Что же касается тех исследований,. в которых акцентируется внимание на тех или иных лексико-семантических единицах, мы в соответствующих разделах нашей диссертационной работы останавливаемся на них и высказываем свои критические соображения и творчески используем их выводы и оценки.

Объект исследования - язык поэмы Н.В.Гоголя «Мертвые души». Предмет исследования - лексика, фразеология, изобразительные средства, характеризующие идиостиль Н.В.Гоголя в «Мертвых душах».

Цель исследования заключается в анализе изобразительно-выразительных средств языка поэмы «Мертвые души», формирующих идиостиль писателя. Из этой цели вытекают следующие задачи:

Охарактеризовать лексику активного и пассивного запаса с точки зрения современного русского литературного языка;

Объяснить современную и устаревшую семантику тех слов, которые являются семантическими архаизмами;

Проанализировать ономастическую лексику, выявляя её структуру и семантику с точки зрения авторской установки;

Осветить механизм метафорического обозначения Гоголем характерных черт лиц и предметов;

Дать анализ сравнений (объективных, субъективных, гиперболизированных); -установить стилистическую роль вставных конструкций.

Материал исследования - лексика поэмы Н.В.Гоголя, отобранная методом сплошной выборки, всего около трех тысяч слов и форм.

Теоретической и методологической базой исследования послужили положения, разрабатываемые в трудах отечественных лингвистов и филологов: А.А.Потебни, Ю.Д.Апресяна, Н.Д.Арутюновой, А.Вежбицкой, В.В.Виноградова, Г.О.Винокура, В.Н.Телия, Ю.С.Степанова, И.Мандельштама, С.И.Коткова, Л.И.Ереминой, С.М.Машинского и других.

Методы исследования. Методологической основой исследования является анализ стилеобразующих концептов. В работе лексический материал анализируется с социолингвистической точки зрения, то есть с учетом внеязыковых факторов, страноведческой фоновой информации, которыми обусловливаются семантика или коннотация метафор, сравнений, эпитетов, коннотативных созначений образных слов.

Научная новизна работы состоит в том, что в ней впервые комплексно анализируются лексико-фразеологические и изобразительно-выразительные средства под углом зрения формирования идиостиля Н.В.Гоголя. В ней раскрывается специфика иносказательной системы Гоголя в «Мертвых душах», перифраз, плеоназмов, сравнений, а также таких ингредиентов дискурса, как внутренние реплики и вставные конструкции.

Теоретическая значимость исследования определяется разработкой проблем лексико-семантических и изобразительно-выразительных средств под углом зрения индивидуального стиля автора «Мертвых душ», а также формирования дискурсивных смыслов. Выявление и описание лексико-семантических архаизмов, стилеформирующей функции разнообразных иносказаний - фразеологизмов, перифраз, метафор - под углом зрения их роли в тексте вносят в историческую лексикологию русского языка и текстологию дополнения и уточнения, обусловленные своеобразием языка и стиля поэмы Н.В.Гоголя «Мертвые души».

Практическая ценность работы заключается в возможности использования её материалов и выводов в преподавании современного русского языка, в теоретических курсах по текстологии, истории русского литературного языка, составлении и чтении специальных курсов по исторической лексикологии, в диссертационных исследованиях, посвященных языку и стилю Н.В.Гоголя и других классиков русской художественной литературы XIX века. Наше исследование поможет освещению лексического и контекстуального значений слов русского языка, лингвистической и стилистической характеристики дискурса художественного произведения.

Апробация исследования. Работа обсуждалась на заседаниях кафедры теоретических основ и технологий начального языкового образования Дагестанского государственного педагогического университета. По вопросам исследования сделаны доклады на Международных научно-практических конференциях. Основные положения диссертации изложены в 6 публикациях. Опубликованные материалы отражают содержание диссертационного исследования.

Материалы диссертации использовались также на занятиях по русскому языку и литературе в Дагестанском профессионально-педагогическом колледже (г. Кизляр).

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения (в котором нами высказываются наши соображения по поводу ряда устоявшихся в филологической литературе концепций, в том числе небесспорных взглядов на образы и символы Н.В.Гоголя в «Мертвых душах»), трех глав, заключения и списка использованной литературы.

Заключение диссертации по теме «Русский язык», Абдулаева, Татьяна Константиновна

1.Гоголь наделяет сравнения важной стилистической функцией: в них ярче, выпуклее, выразительнее отражаются особенности внешности или черты интеллекта, характера персонажа. Обращают внимание гиперболизированные сравнения, например, шум от перьев в присутственном месте сравнивается с шумом нескольких телег с хворостом, проезжающих через лес, заваленный на четверть аршина иссохшими листьями. Или краска с лица дочери губернатора падала кусками, как штукатурка.

2.Автор «Мертвых душ» большое значение придает такому стилистическому средству, как плеоназм. Это не случайно проявленная тавтология, а сознательно использованный повтор для создания большего экспрессивного впечатления. Например, фрак наваринского пламени с дымом повторяется неоднократно, однако каждый раз с конкретной стилистической заданностыо. С помощью повторов изображается куртуазная вежливость Чичикова. А в речи. Селифана или мужика, объясняющего дорогу к Плюшкину-Заплатанному, повторы изобличают простолюдинов, которые любят поговорить, не придавая значения этикетной нормативности.

3. Индивидуальному стилю Гоголя в «Мертвых душах» присуще использование эпитетов, выраженных формами степеней сравнения прилагательных. Они востребованы чаще всего иллокутивной интенцией автора придать описанию характер сатиры или юмора. Историко-этимологический анализ отдельных эпитетов позволяет пролить свет на семантическую эволюцию прилагательных, например, определение безобразный в поэме выражает понятие «беспорядочный».

4. Гоголь, проникая в психолингвистический мир своего героя, воссоздает его внутреннюю речь, его реплики и оценки. Это позволяет читателю полнее раскрыть внутренний мир персонажа, который не всегда адекватен внешнему проявлению, к примеру, Чичикова.

5. Известную роль в создании дискурса поэмы играют вставные конструкции, которые, не будучи составной частью основного предложения, содержат информацию, очень важную для общего содержания макротекста.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Исследование показало, что идиостиль Гоголя в «Мертвых душах» представлен целым комплексом лексико-семантических средств и богатым фондом разнообразных тропов, востребованных образным изображением реалий, явлений и понятий русской жизни первой трети XIX в.

Художественно-изобразительные средства, гармонически сочетаясь друг с другом, а порою переплетаясь, отражают авторскую иллокутивную художественно-эстетическую стратегию.

Язык «Мертвых душ» - это уникальный феномен общенационального литературного языка, в котором широко представлены народно-разговорные и разговорно-просторечные лексические и фразеологические элементы.

Анализ лексики и тропеических средств осуществлен по критерию их репрезентативности как показателей идиостиля Гоголя.

Значительный интерес представляют устаревшие слова и значения, которые, неся важную для дискурса поэмы информацию, участвуют в формировании и реализации дискурсивных смыслов фоновой репрезентативности поэмы. Устаревшая лексика рассматривается в двух планах: историзмы и архаизмы.

Историзмами являются такие слова, как ревизская сказка, дворовые люди, кантонисты, синюха. В качестве семантических архаизмов выделяем слова, которые в «Мертвых душах» употреблены в устаревшем с точки зрения современного русского языка значении, например: воспитывать, комиссия, крепость, обыватель, падаль, пророк, смущать, съезд.

Некоторые слова, бытующие в современном русском языке во вторичном, переносном, значении, Гоголь использует в их исконной семантике, прямом значении, например, прилагательное животрепещущий, использованный для обозначения пойманных, но еще живых рыб. От основы данного прилагательного Гоголь образовал окказиональный глагол животрепетать и употребил его для характеристики русского слова по признаку живости, силы и выразительности. Устаревшую семантику несет имя существительное личность «личная обида, намек на человека».

Для индивидуального стиля Гоголя характерны ссылки на источник при употреблении редкого слова, выражения. Так, описывая лицо чиновника Ивана Антоновича, называя его кувшинным рылом, он апеллирует к общественному речевому обиходу: «как называют в общежитье». При толковании слова порхлица он делает ссылку: «по чудному выражению русского мужика». При упоминании полового стоит комментарий: «как называют в русских трактирах». Посредствующую роль между текстом поэмы и источником проникновения слов в неё играет записная книжка автора, в которую заносил он особо выразительные лексические раритеты.

Рассмотрев стилеформирующую функцию производных слов, мы пришли к выводу о том, что Гоголь старался почаще употреблять слова сложной морфоструктуры вроде: перебраниваться, поизнурились, приотдохнутъ, которые выражают гибкий динамизм или неполноту действия. Гоголь и сам создавал лексические неологизмы, которые, как правило, остались в тексте поэмы в статусе гапаксов, то есть одноразовых употреблений, например: глагол-окказионализм, относящийся к Собакевичу - омедведитъ. В старом значении фигурируют глаголы зазнаться «познакомиться», подличать «заискивать», «просить с подобострастием». За исключением единичных случаев, деепричастия совершенного вида оформлены посредством суффикса -въии: взявши, вынувши и под. Данная модель отражает народно-разговорный узус, к которому Гоголь был особенно внимателен, из которого брал слова и формы для стилистических целей.

Ономастическая лексика, особенно антропонимия, служит акцентированию внимания читателя на той или иной черте героя: Кислоедов, Красноносое, Коробочка, Самосвистов, Свиньин, Собакевич, Трепакин. Аналогична функция и пейоративных прозвищ: баба, дурак, кулебяка, телятина, фетюк.

Гоголю присуща манера речевой индивидуализации героев, в частности речевого этикета. Это и расчетливо выстроенная система средств куртуазной деликатности Чичикова, контрастирующая с его грубым обращением со своими крепостными людьми, слащавая любезность экзальтированного Манилова, который, вопреки общественному этикету, мог обратиться на вы даже к кучеру. Вульгарен и развязен тон общения беспардонного, хамовитого Ноздрева, который к любому человеку обращался на ты. Неуместно употребленные французские слова изобличают в нем необразованного человека. Обзывая Чичикова всяческими пейоративными словами и выражениями, он также обзывает его Оподелдоком Ивановичем. Бессмысленность данного прозвища, означающего ломотную мазь, свидетельствует о невежественности, невоспитанности Ноздрева.

Немногословный Собакевич с редкой щедростью наделяет всех людей негативными эпитетами, даже прокурора, единственного порядочного человека в городе, по его же словам, обзывает он свиньей. Неожиданным на этом фоне представляется то, что он зовет жену: душа моя, душенька. А то, что даже Собакевич назвал Чичикова преприятным, свидетельствует, насколько искусно создавал последний свой имидж в обществе. Оригинальна характеристика Плюшкина: он негативно отзывается о людях, грубо обзывает дворню, но с подчеркнуто положительной оценочностью говорит о предметах, что свидетельствует о прогрессирующем процессе его деградации. Об узости кругозора и темноте дубинноголовой Коробочки говорит её просторечная лексика.

Гоголь придает значение и авербальным манерам, сопровождающим речевое общение героев. Это улыбка и прищур глаз Манилова, манера держать голову на бок, наклоняться набок или покачиваться всем корпусом Чичикова.

Перифраз как характерный признак идиостиля Гоголя не всегда можно четко отграничить от близких по значению тропов, например, плеоназма и метафоры, отчего некоторые слова расцениваются и как перифразы, и как метафоры. Перифрастичное именование лица или реалии - черта стиля Гоголя. Например, заседатель земской полиции Дробяжкин назван земской полш(ией. В качестве анафорических синонимов употреблены прозвища: арбуз, ничтожность, драгоценный алмаз. По соображениям эвфонии мертвые души Чичиков перифрастично называет несуществующими. С помощью перифраза, синекдохи автор достигает эффекта сатирического юмора, например, о мотиве того, почему голова петуха исклевана другими петухами, говорится: по известным делам волокитства; чиновников-взяточников из судебного ведомства автор называет: неподкупными жрецами Фемиды.

Среди употребленных Гоголем фразеологизмов можем отметить созданные им самим афористичные выражения: картинный беспорядок, рекомендательные письма за подписью князя Хованского, человек на все руки. В своем авторском тексте Гоголь употребляет фразеологизмы из общенародного обихода: пули лить, покурить лестью и под.

Для Гоголя в «Мертвых душах» специфична манера метафорического обозначения лица или предмета, когда в функции метафоры выступает слово, обозначающее то, с чем сравнивается лицо или предмет. Например, лицо сбитенщика сравнивается по признаку красного цвета с медным самоваром. На взгляд сбитенщик кажется тоже самоваром. Далее говорится, что один из самоваров был с бородой.

Среди метафор особенной экспресссивностыо обладают названия предметов, например, бревно (Петрушка), кремень (старуха), арбуз (помещик). В качестве метафор использованы названия животных: свиньей называет Собакевич единственного порядочного в городе человека, по его же словам. Он же называет Плюшкина собакой. Чичикову Собакевич показался средней величины медведем.

Метафорических определений немного: деревянное лицо (Плюшкина), деревянное терпенне (немца), медные груди (коней). Метафоричны глаголы подъехать «попросить», лететь «быстро ехать». Данная метафора также означает иллюзию быстрого встречного движения предметов, объектов, людей по сторонам дороги навстречу «птице-тройке». Сатирический юмор содержится в метафорическом глаголе «ходить». Коробочка приехала в город, чтобы узнать, почем ходят мертвые души, не надул ли её Чичиков, расценив мертвых душ как ходовой товар.

Гоголь скрупулезно контролировал корректность употребления слов. Когда Анненков написал штукатурка вместо продиктованного ему Гоголем щекатурка, Гоголь справившись по словарям, поблагодарил переписчика «за науку».

Идиостиль Гоголя отличает плавный переход от слова в прямом значении к метафорическому значению. Например, когда провожал из Рима Анненкова, Гоголь сказал, что он легко найдет дорогу до Неаполя, «но надо отыскать дорогу поважнее, чтоб в жизни была дорога; их множество, и стоит только выбрать». В лирическом отступлении он пишет: «Какое странное и манящее, и несущее, и чудесное в слове: дорога\»

Особенной выразительностью отличаются сравнения. Их подразделяем на объективные и субъективные. Объективными считаем те, в которых кто-то или что-то сравнивается с реальными предметами, например, сравнения лица жены Собакевича с огурцом, а его лица - с тыквой. Субъективными называем сравнения, в которых сравнивающая часть принадлежит автору, но можно понять и представить, например, белые, как снег, зубы и черные, как смоль, бакенбарды Ноздрева. В субъективных сравнениях отражается видение автора, например: «в голове пусто, как после разговора с светским человеком».

Сравниваются не отдельные реалии, а порою и какие-то совокупности. Например, «ансамбль» лающих собак Коробочки сравнивается с звуками разных инструментов духового оркестра.

Экспрессия сравнений усиливается благодаря местоименным наречиям когда-либо, никогда, а также выражения со значением крайней степени признака, например, Собакевич называет председателя палаты «дураком, какого свет не производил». Такие сравнения мы называем гиперболизированными. Преувеличения в сравнениях невероятны, фантастичны. Например, одна из дам говорит, что на лице дочери губернатора румянец толщиной в палец и падает кусками, как штукатурка.

Характерной чертой индивидуального стиля Гоголя являются повторы. В отличие от банальной тавтологии, плеоназм в «Мертвых душах» стилистически востребован. Даже такие случаи: безлюдье безлюдное, бездорожье дороги. Так, для акцентирования угодничества, подхалимства Чичикова автор вкладывает в его уста многократное повторение титульного обращения ваше превосходительство. Неоднократно при описании разнообразных ситуаций повторяется определение фрака Чичикова - «фрак наваринского пламени с дымом». Повторы, как и прочие выразительные средства, оттеняют образ героя с какой-либо стороны. Например, повторы в речи Селифана изобличают в нем необразованного мужика, который не контролирует свою речь со стороны стилистической корректности, тем более после того, как он «подгулял». Повторяющееся в диалоге дам слово фестончики ассоциируется с птичьим щебетанием и производит впечатление о пустоте дам с мещанскими взглядами. Повторяются целые высказывания, например, объяснение Чичиковым цели предстоящего путешествия: одну и ту же формулировку с небольшими коррективами повторяет он Платону Платонову, Василию Платонову и Костанжогло.

В авторском тексте почти нет повторов, например, в описании того, как во всем разбирался Чичиков, как он компетентно рассуждал обо всем, Гоголь, чтобы не допустить повторения глагола говорить, употребляет синонимы: трактовал, сообщал, судил, не давал промаха, знал прок, рассуэ/сдал.

Большая роль отведена вставным конструкциям, которые, не входя в состав основного предложения, распространяют его значение, раскрывают причинно-следственную мотивацию того, о чем говорится в основном предложении. Вставная конструкция несет в себе дискурсивный смысл, не менее важную, чем основное предложение. И по объему она может быть несравненно больше последнего.

Характерологической чертой идиостиля Гоголя в «Мертвых душах» считаем использование внутренней реплики героев, благодаря которой полнее, глубже раскрывается характер. Например, Чичиков, которому свойственно говорить одно, а думать другое, когда рукав его нового фрака наваринского пламени с дымом испачкал ребенок, которого он взял на руки, говорит: «Ничего, ничего, совершенно ничего», но «пробормотал в сердцах про себя: «Пострел бы тебя побрал, чертенок проклятый». Смысл сказанного им становится понятным по значению существительного пострел, означавшего «апоплексический удар». Во внутренних репликах героев выражены мнения о собеседнике, реакция на происходящее, о чем некорректно говорить вслух в данной коммуникативной ситуации.

Весьма репрезентативным средством индивидуального стиля Гоголя служат эпитеты, выраженные прилагательными в превосходной или элятивной степенях, которые ярче, красочнее, образнее выражают признак, качество лица, предмета, понятия или эмоциональное состояние героя: достойнейший, преприятный, наиоболъстителънейший и под. Нередко употребляются сложные формы прилагательного вроде легкомысленно-проницательный, лицемерно-бесчувственный, осмотрительно-холодный.

Идиостилю Гоголя присущи мастерски оформленные и реализованные образные реалии и понятия, например, восторженное, патетическое воспевание дороги, тройки, русского слова в описаниях, лирических отступлениях, сравнениях или сатирически-иронические высказывания о пыли, бричке Коробочки, фраке Чичикова, о коне Чубаром.

Гоголь использует и такое средство, как каламбур, как, например, сосуществующие в непосредственном соседстве в тексте названия принадлежности посуды блюдо и кушанья блюдо", Маниловка, Заманиловка, заманить", Ноздрев назван историческгш человеком, так как его присутствие где бы ни было не обходилось без истории.

Одной из колоритнейших черт идиостиля и величайшей заслугой Гоголя является введение в литературный язык народно-разговорной речи во всем многообразии своей актуализации. Например, слова: брякнуть, без всяких обиняков, горланить, заварилась каша, праздношатайка. Используются также разговорно-просторечные слова и выражения, в основном, в речи героев, например: доехал до всего, отделавши осетра, нарезаться, нализаться, съездить в ухо. Акад. В.В.Виноградов констатирует факт, что «Гоголь еще более и еще далее, чем Пушкин, раздвинул границы русского национально-литературного языка и старался показать всю ширь его пространства в языке художественной литературы» [Виноградов В.В. 1953: 13]. Об этом свидетельствуют случаи замены при редактировании текста иноязычного или литературно-книжного слова на более выразительное соответствие из разговорной речи или диалектной лексики в целях расширения масштабов художественно-эстетического воссоздания действительности.

Итак, идиостиль Гоголя в «Мертвых душах» - вершина его художественного творчества - реализовался в максимальной степени и отразил силу, красоту, необычайное богатство и выразительность русского литературного языка, то есть те черты его, которые приобретены им благодаря введению в него лексико-семантических средств и иносказательных моделей, присущих народно-разговорной речевой стихии.

Наше исследование не исчерпывает всех аспектов избранной нами проблемы. И сегодня актуально справедливое и обоснованное умозаключение В.Г. Белинского относительно того, что «Мертвые души» требуют изучения. Поэма «Мертвые души», по признанию самого Гоголя, тайна, которая будет раскрыта в последующих томах». Поскольку последующим томам не суждено было появиться, гениальное произведение Гоголя все еще остается тайной. У нас достаточно оснований, чтобы согласиться с мнением П.Д.Юсуповой о том, что «Гоголь был глубоким, до сих пор не вполне разгаданным талантом, приоткрывшим завесу над бездной человеческой души» [Юсупова П.Д. 2009: 152].

Список литературы диссертационного исследования кандидат филологических наук Абдулаева, Татьяна Константиновна, 2011 год

1. Айхенвальд Ю. Силуэты русских писателей. - М.,1984.

2. Аксаков С. Т. История моего знакомства с Гоголем. - М., 1960.

3. Аксаков К.С. Несколько слов о поэме Гоголя: Похождения Чичикова, или Мертвые души // К.С. Аксаков, И.С. Аксаков. Литературная критика. М., 1982.

4. Анненков П.В. Н.В. Гоголь в Риме летом 1841 года // Живые страницы. -М., 1979.

5. Анненков П.В.Литературное воспитание. - М., 1960.

7. Арбатский Д.И. О сущности тавтологии в семантических определениях // В Я, 1974. № 2.

8. Арутюнова Н.Д. Метафора и дискурс // Теория метафоры. - М., 1990.

9. Арутюнова Н.Д. Функциональные типы языковой метафоры // Известия АН СССР. Серия литературы и языка. Т. 37. № 4. 1978.

10. Ю.Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. М., 1999.

11. П.Архипкина O.E. Языковая ментальность: способ представления мира // ВЯ, 1987. №5.

12. Ахманова О.С. Очерки по общей и русской лексикологии. -М., 1957.

13. Бабкин A.M. Русская фразеология, её развитие и источники. -М.-Л., 1970.

14. Баранов А.Н., Добровольский Д.О. Идиоматичность и идиомы // ВЯ, 1996. №5.

15. Бахтин М.М. Рабле и Гоголь. (Искусство слова и народная смеховая культура)//М. Бахтин. Вопросы литературы и эстетики. - М., 1975.

16. Бахтин М.М. Эпос и роман. СПб., 2000.

17. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. - М., 1986.

18. Белинский В.Г. Статьи, рецензии, письма. -М., 1949.

19. Бельчиков Ю.А. Перифраза // Лингвистический энциклопедический словарь.-М., 1990.

20. Белый А. Гоголь // Белый А. Критика. Эстетика. Теория символизма: В 2-х Т. Т. 1.-М., 1994.

21. Белый А. Мастерство Гоголя. - М., 1996.

22. Белый А. О слоге Гоголя // Русский язык. 2009. № 6.

23. Бердяев H.A. Духи русской революции // Лит. учеба. Кн. 2. М., 1990.

24. Бочаров С.Г. О стиле Гоголя // Типология стилевого развития нового времени.-М., 1976.

25. Вересаев В.В. Гоголь в жизни. Систематический свод подлинных свидетельств современников,- М., 1990.

26. Белый А. Мастерство Гоголя: Исследование. -М., Л., 1934.

27. Бем А.Л. К вопросу о влиянии Гоголя на Достоевского. - Пг., 1928.

28. Боголепов П.К. Язык поэмы Н.В.Гоголя «Мертвые души» М., 1952.

29. Большой академический словарь русского языка. T.l. -М. СПб., 2004.

30. Будагов P.A. История слов в истории общества. М., 1971.

31. Будагов P.A. Филология и культура. - М., 1980.

32. Вайскопф М.Я. Сюжет Гоголя. Морфология. Идеология. Контекст. -М., 2002.

33. Васильев С.А. Внутренняя форма поэмы Н.В.Гоголя «Мертвые души»: творческий диалог со стилем Г.Р.Державина//Вопросы филологии. 2003, № 7.

34. Вежбицкая А. Семантические универсалии и описание языков. М., 1999.

35. Верещагин Е.М. Психологическая и методическая характеристика двуязычия (билингвизма). -М., 1969.

36. Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. Лингвострановедческий словарь М., 1980.

37. Виноградов В.В. История слов. -М., 1999.

38. Виноградов В.В. О работе Н. В. Гоголя над лексикографией // Исследования по современному русскому языку. М., 1970.

39. Виноградов B.B. Основные понятия русской фразеологии как лингвистической дисциплины // Виноградов В.В. Избранные труды: лексикология и лексикография. - М., 1977.

40. Виноградов В.В. Основные типы лексических значений слова//Виноградов В.В. Избранные труды: лексикология и лексикография. -М., 1977.

41. Виноградов В.В. О художественной прозе. -М., 1930.

43. Виноградов В.В. Эволюция русского натурализма. Гоголь и Достоевский. -Л., 1929.

44. Виноградов В.В. Русский язык (Грамматическое учение о слове). - М., 1976.

45. Виноградов В.В. Этюды о стиле Гоголя. JL, 1926.

46. Виноградов В.В. Язык Гоголя и его значение в истории русского языка / Материалы и исследования по истории русского литературного языка. Т. Ш. -М., 1953.

47. Виноградов В.В. Язык и стиль русских писателей. От Гоголя до Ахматовой: Избранные труды. - М., 2003.

48. Винокур Г.О. Культура языка. - М., 2006.

49. Волошина O.A. Словарь, составленный Гоголем // Русский язык. 2009. № 6.

50. Воркачев С.Г. Культурный концепт и значение. Краснодар, 2003.

51. Гак В.Г. Метафора: универсальное и специальное//Метафора в языке и тексте. -М., 1988.

52. Гальперин И.Р. О понятии «текст» // ВЯ, 1974. № 6.

53. Гирц К. Интерпретация культур. М., 2004.

54. Гоголь и мировая литература // Под ред. Ю.В. Манн. - М., 1988.

55. Гоголь Н.В. Полное собрание сочинений. Т.VIII. - М., 1962.

56. Горбачевич К.С. Трудности словоупотребления и варианты норм русского литературного языка. М., 1973.

57. Гуковский Г.А. Реализм Гоголя. -M.-JL, 1959.

58. Гус М.С. Живая Россия и «Мертвые души». М., 1981.

59. Дегтерева Т.А. Культура письменной речи. Стилистика слова. -М., 1968.

60. Денисов П.Н. Лексика русского языка и принципы её описания. -М., 1980.

61. Десницкий В.А. Задачи изучения жизни и творчества Гоголя // В.А. Десницкий. На литературные темы. М., 1936.

62. Достоевский Ф.М. Братья Карамазовы. В двух томах. Т. 2. -Махачкала, 1982.

63. Еремина Л.И. О языке художественной прозы Н.В.Гоголя. М., 1987.

64. Ермилов В.В. Гений Гоголя. М.,1959.

65. Живов В.И. Язык и культура в России XVIII века. М., 1996.

66. Живые страницы. Пушкин, Гоголь, Лермонтов, Белинский в воспоминаниях, письмах, дневниках, автобиографических произведениях и документах. -М., 1979.

67. Жуков A.B. Компонент фразеологизма и слово // РЯНШ. 1987. № 5.

68. Жуков В.П. Русская фразеология. М., 1986.70.3авьялова Е.Е. Концепт «пыль» в произведениях Н.В.Гоголя// Известия Даггоспедуниверситета. 2009. № 2.

69. Калинин A.B. Лексика русского языка. М., 1978.

70. Караулов Ю.Н. Общая и русская идеография. - М., 1976.

71. Колесов В.В. Культура речи культура поведения. - Л., 1988.

72. Керимова Н.М. «Мученик возвышенной мысли» // Известия Даггоспедуниверситета. 2009. № 2.

73. Киреевский И. В. Критика и эстетика. -М., 1960.81 .Киреевский И.В. Обозрение русской словесности 1829 года // И.В. Киреевский. Критика и эстетика. - М., 1960.

74. Комментарий к материалам для биографии А.С.Пушкина. М., 1985.

75. Копыленко М.М. Сочетаемость лексем в русском языке. - М., 1973.

76. Копыленко М.М., Попова З.Д. Очерки по общей фразеологии. - Воронеж, 1972.

77. Котков С.И. Очерки по лексике южновеликорусской письменности XVI-XVIII веков.-М., 1970.

78. Котков С.И. Сказки о русском слове. М., 1967.

79. Кривонос В.Ш. «Мертвые души Гоголя» и становление новой русской прозы: Проблемы повествования. - Воронеж, 1975.

80. Кубрякова Е.С. О реализации слова в дискурсе // Язык и действительность. Сборник научных трудов памяти В.Г.Гака- М., 2006.

81. Кузнецова Э.В. Лексикология русского языка. М., 1989.

82. Кукуева A.A. К проблеме межкультурного (евразийского) пространства в творчестве Н.В.Гоголя // Известия Даггоспедуниверситета. 2009. № 2.

83. Леонтьев А.Н. Проблемы развития психики. М., 1865.

84. Лихачев Д.С. Избранные труды по русской и мировой культуре. СПб., 2006.

85. Ломоносов М.В. Краткое руководство к красноречию // Ломоносов М.В. Полн. собр. соч. Т. УП. Труды по филологии. М., 1952.

86. Лосев А.Ф. Диалектика художественной формы // Лосев А.Ф. Форма-стиль- выражение. - М., 1995.

87. Лосев А.Ф. Проблемы художественного стиля. Киев, 1994.

88. Лосев А.Ф. Страсть к диалектике. - М., 1990.

89. Лосев А.Ф. Философия имени. М., 1990.

90. Лукьянова H.A. Экспрессивная лексика разговорного употребления. -Новосибирск, 1986.

91. Лыков А.П. Современная русская лексикология (русское окказиональное слово).-М., 1976.

92. Мазанаев Ш.А. Двуязычное художественное творчество в системе национальных литератур. - Махачкала, 1997.

93. Макогоненко Г.П. Гоголь и Пушкин. - М., 1985.

94. Мандельштам И. О характере гоголевского стиля. Глава из истории русского литературного языка. Гельсингфорс, 1902.

95. Манн Ю.В. Гоголь. Завершение пути. 1845-1852 гг. М., 2009.

96. Манн Ю.В. Гоголь. Труды и дни: 1809-1845 гг. М., 2004.

97. Манн Ю.В. В поисках живой души. «Мертвые души». Писатель-критика-читатель. - М., 1987.

98. Манн Ю.В. О жанре «Мертвых душ» // Известия АН СССР. Серия «Литература и язык». М., 1972.

99. Манн Ю.В. Постигая Гоголя. Учебн. пособие для старшеклассников и студентов вузов. М., 2005.

100. Манн Ю.В. Поэтика Гоголя. -М., 1987.

101. Манн Ю.В. Сквозь видный миру смех. Жизнь Гоголя: 1809-1835 гг. -М, 1994.

102. Манн Ю.В. Гоголь: Труды и дни, 1809 1845. - М., 2004.

103. Марацман Е.К. От образа к смыслу. СПб., 2005.

104. Маслова В.А. Лингвокультурология. М., 2004.

105. Машинский С.М. О великой поэме Гоголя. Предисловие к «Мертвым душам». Архангельск, 1969.

106. Машинский С.М. «Мертвые души» Н.В.Гоголя. М., 1978.

107. Машинский С.М. Художественный мир Гоголя. - М., 1983.

108. Мелерович A.M., Мокиенко В.М. Фразеологизмы в русской речи. Словарь. -М., 2001.

109. Мережковский Д.С. Судьба Гоголя // Новый путь. 1903 № 3.

110. Минералов Ю.И. Поэтика. Стиль. Техника. М., 2002.

111. Минералова И.Г. Русская литература серебряного века (Поэтика символизма). -М., 2003.

112. Мокиенко В.М. Идеография и историко-этимологический анализ фразеологии//ВЯ, 1995. № 4.

113. Мокиенко В.М. Славянская фразеология. - М., 1980.

114. Молотков А.И. Основы фразеологии русского языка. Л., 1977:

115. Мочуловский К.В. Гоголь. Соловьев. Достоевский. М., 1995.

116. Набоков В. Лекции по русской литературе / Пер. с англ. М., 1996.

117. Никитин М.В. О семантике метафоры // ВЯ, 1979. № 1.

118. Николаев Д.П. Сатира Гоголя. М., 1984.

119. Новейший большой толковый словарь русского языка. -СПб, 2008.

120. Новиков A.A. Семантическое поле//Русский язык: энциклопедия. М., 1997.

121. Очерки по стилистике художественной речи. М., 1979.

122. Палевская М.Ф. Синонимы в русском языке. М., 1964.

123. Переверзев В.Ф. Творчество Гоголя. Иванов-Вознесенск, 1928.

124. Писарев Д.И. Литературная критика: В 3-х томах. Л., 1981.

125. Попов Р.Н. Фразеологизмы современного русского языка с архаичными значениями и формами. М., 1976.

126. Попова Н.Б. Семантическое пространство поэтической метафоры: от параллелизма структур к итерации смыслов // Язык и действительность. Сб. научных трудов памяти В.Г.Гака. - М.,2006.

127. Поспелов Г. Н. Творчество Н.В. Гоголя. М., 1953.

128. Потебня A.A. Теоретическая поэтика. М., 1990.

129. Порудоминский В.И. Повесть о Толковом словаре. М., 1981.

130. Пропп В.Я. Природа комического у Гоголя//Русская литература. М., 1988.

131. Рашидова З.М. «Мир в дороге, а не у пристани.» (топос «дорога» в поэме Н.В.Гоголя «Мертвые души») // Известия Даггоспедуниверситета, 2009. № 2.

132. Сергеева A.B. Русские стереотипы, поведение, традиции, ментальность. -М., 2005.

133. Сиротинина О.Б. Современная разговорная речь. М., 1974.

134. Скатов Н. «Человек и гражданин земли своей» // Лит. газета, 2009. № 14.

135. Сковородников А.П. Асиндетон как стилистическая фигура//Русская речь. 2004. № 4.

136. Словарь литературных типов. Типы Гоголя // Под. ред. Н.Д. Носкова -Пг.: журнал «Всходы», 1909.

137. Слонимский А.Л. Техника комического у Гоголя. - М., 1923.

138. Смирнова Е.А. Поэма Гоголя «Мертвые души». Л., 1987.

139. Смирнова-Чикина Е.С. Комментарий к поэме Гоголя «Мертвые души». -М., 1934.

140. Соколов П.В. Николай Васильевич Гоголь. Энциклопедия. М., 2007.

141. Соколов П.В. Николай Гоголь писатель XXI века // Николай Васильевич Гоголь. Энциклопедия. - М., 2007.

142. Солганик Г.Я., Дроняева Т.С. Стилистика современного русского языка и культура речи. М., 2002.

143. Солодуб Ю.П. Национальная специфика и универсальные свойства фразеологии как объект лингвистического исследования // Филологические науки. 1990. № 6.

144. Солодуб Ю.П. Роль словесного комплекса-прототипа в реализации коннотативных возможностей фразеологизма//Филологические науки. 1996. № 1.

145. Соловьева B.C. Сравнения в романе А.С.Пушкина «Евгений Онегин» // РЯШ, 1989. №3.

146. Сорокин Ю.С. Развитие словарного состава русского литературного языка: 30-90-е годы XIX века. -M.-JL, 1965.

147. Сорокин Ю.С. Язык и стиль карамзинской прозы в оценке современников и последующих поколений (180 лет с начала споров вокруг «нового слога») // Очерки по стилистике русских литературно-художественных и научных произведений XVIII-нач. XIX в. СПб., 1994.

148. Степанов Ю.С. Стиль // Лингвистический энциклопедический словарь. -М., 1990.

149. Суперанская A.B. Общая теория имени собственного. М., 2007.

150. Телия В.Н. Механизм экспрессивной окраски языковых единиц // Человеческий фактор в языке: языковые механизмы экспрессивности. - М., 1991.

151. Телия В.Н. Фразеологизм // Лингвистический энциклопедический словарь. -М., 1990.

152. Терц А. В тени Гоголя // Собр. соч. в 2 т., Т. 2. М., 1992.

153. Тираспольский Г.И. Из истории древнерусских фразеологизмов // Филологические науки. 1996. № 6.

154. Тихонравов Н. С. Заметки о словаре, составленном Гоголем/УСборник Общества любителей российской словесности. - М., 1891.

155. Турбин В.Н. Герои Гоголя. М., 1983.

156. Федоров В.В. Поэтический мир Гоголя // Гоголь: история и современность (к 175-летию со дня рождения). М., 1985.

157. Фомина М.И. Современный русский язык. Лексикология. М.,1990.

158. Формановская Н.И. Эмоции, чувства, интенции, экспрессия в языковом и речевом выражении // Эмоции в языке и речи. Сб. научных статей. - М., 2005.

159. Фридлендер Г.М. Гоголь и русская литература XVIII века // ХУШвек: Сб. ст. и материалов. -М.; Л., 1966.

160. Хохлачева В.Н. К проблемам стилистики «Мертвых душ» Н.В.Гоголя (на материале сопоставления редакций // Очерки по стилистике художественной речи. -М., 1979.

161. Храпченко М.Б. «Мертвые души» Н.В.Гоголя. М., 1952.

162. Храпченко М.Б. Н.Гоголь. Литературный путь. Величие писателя. - М., 1984.

163. Черданцева Т.З. О многозначности слова // Слово в грамматике и словаре. -М., 1984.

164. Чичерин A.B. Ритм образа. Стилистические проблемы. М., 1980.

165. Шадрин НЛ. К понятию дистрибуции фразеологических единиц // Филологические науки. 1985. № 3.

166. Шанский Н.М. Фразеология современного русского языка. М., 1985.

167. Чернышевский Н.Г. Очерки гоголевского периода русской литературы. 1. -М., 1953.

168. Шмелев Д.Н. Проблемы семантического анализа лексики. М., 1973.

169. Щерба ЛВ. Избранные работы по языкознанию и фонетике. Т.1. - Л., 1958.

170. Щур Г.С. Теория поля в лингвистике. М., 1974.

171. Юсупова П.Д. Художественные открытия Н.В.Гоголя: стилистические секреты писателя // Известия Даггоспедуниверситета. 2009. № 2.

172. Язык Н.В. Гоголя // Под. Ред. А.Н. Кожина. М., 1991.

Обратите внимание, представленные выше научные тексты размещены для ознакомления и получены посредством распознавания оригинальных текстов диссертаций (OCR). В связи с чем, в них могут содержаться ошибки, связанные с несовершенством алгоритмов распознавания. В PDF файлах диссертаций и авторефератов, которые мы доставляем, подобных ошибок нет.