Накануне из чеченского плена освобождены рядовые Александр Комиссаров и Михаил Бритов. Они пробыли в плену около месяца. Как они говорят, им еще повезло. Их не успели продать в рабство.

Виктор Зимин пробыл в чеченском аду два с половиной года. То, что краткосрочная командировка из Москвы в Чечню превратится в год тяжелого рабства, он не мог даже предположить. Захватили его в окрестностях Гудермеса.

Виктор Зимин: "Хотели в Урус-Мартан отвезти, продать. Хабас говорит: "Здесь сейчас продадим". Подъехал чеченец с автоматом: "Возьмешь работника себе?" Он: "У меня уже трое есть". - Еще возьми. - Ну, вот взял. Его Асхан звали. Ну, и начали там земляные работы делать, огород вот убирать. Потом кончились огороды, начали сажать на зиму чеснок, лук".

Все это время его и двух российских солдат держали в яме и практически не кормили.

Виктор Зимин: "Картошку уже прямо сырую бросали. В 4 листа капусты бросят - и ешь. Называют нас "свиньи русские, вот, ешьте вам". Били за все. Я вот рукой не могу уха достать, потому что избитый сильно".

Виктора освободили российские солдаты. Остальные пленные погибли. Боевики их успели закопать живьем. Чаще всего, российские войска освобождают пленных во время зачисток.

Оперативная съемка:

"- Кто у вас в том помещении находится?

Русский".

Хозяева домов всегда вооружены, чтобы держать в страхе своих рабов, которые иллюзий на побег уже не питают.

Заложник: "Уходил два раза. Ловили и били. Учили. Назад вернули - побили".

Заложники со строительными специальностями у боевиков пользовались наибольшим спросом.

Заложник: "Я работал в Грозном, в центре города - напротив находился штаб Радуева. Я там магазин строил. Рядом жилые дома, квартиры ремонтировал. Ну, а хозяин, у которого я работал, он получал за это деньги".

Освобождение людей из чеченского плена для Северо-Кавказского регионального управления по борьбе с оргпреступностью - явление обычное. Впрочем, здесь говорят, что сейчас рабов в Чечне становится меньше.

Руслан Ешугаов, начальник Северо-Кавказского РУБОП: "За последние два-три года мы наблюдаем тенденцию снижения, как по всем республикам Северного Кавказа, так и в целом по региону. На сегодняшний день статистика говорит о снижении на 47 процентов числа похищений".

Осудить рабовладельца и доказать его вину из-за несовершенства законодательства сейчас практически невозможно.

Александр Мукомолов, зам. председателя Миротворческой миссии на Северном Кавказе: "Существуют у нас законы, но они, к сожалению, не применяются. И даже нет прецедента. За похищения - да. Достаточно много было осуждено. Но за то, что человека в качестве раба содержат и где-то используют его - я не слышал такого".

Сколько еще людей насильно удерживают в чеченском плену и когда республику покинет последний раб, точно сказать не может никто. Известно, что где-то в горах ждут своего освобождения еще сотни заложников.

Вновь центральные СМИ вспомнили о "русских рабах в Чечне",людях-близнецах с одинаковой, хотя и несколько туманной биографией (обманом увезли в горы, держали в яме, годами использовали на принудительных работах).

РАБ, не желающий освободиться от рабства, заслуживает двойного рабства, говорил Джохар Дудаев. В 1979 году я была на вечность далека от этой истины, поскольку выросла на учебниках, где черным по белому, жирно, каллиграфическим почерком было выведено: "МЫ НЕ РАБЫ. РАБЫ НЕ МЫ".С этого советского "Отче наш", получив путевку в жизнь,я заняла в ней самую активную жизненную позицию - осталась в своей же школе старшей пионервожатой. Надеюсь, что еще живо поколение,которое помнит эту ступень в трудовой биографии комсомольцев.
С горящими глазами летящей походкой я одинаково спешила на работу и домой. С головы до пят - идейная, целеустремленная,влюбленная в своих пионеров и во все человечество (без всякой,поверьте, иронии), уверовавшая в социальную справедливость в Стране Советов и периодически подключающаяся к борьбе за
освобождение то Анджелы Дэвис, то Луиса Корвалана, я вдруг однажды столкнулась лицом к лицу со звучным, хлестким, бьющим наотмашь именем - Бич! Да, да - именем. Одним на всех.
В этот день, отметив торжественно в пионерской дружине день рождения В.И. Ленина, я пришла домой в взволнованно-приподнятом настроении. В дверях столкнулась с соседкой, которая уже уходила от нас. "Пойду кормить бичей", - сказала мне молодая женщина вместо приветствия. Поскольку это слово применительно к живому существу еще не было широко распространено у нас в округе, я переспросила своих сестер, правильно ли я поняла, что речь идет о человеке? В ответ сестры весело расхохотались, а мать, подозревая, что во мне происходит революционное брожение, поспешила объяснить шокирующее слово "бич" понятным - пьяница. Но я уже неслась к соседям.
Визит мой хозяев не удивил. Глава семьи Харон - человек скромный, застенчивый, интеллигентность была у него в крови. Согласно этикету, он представил нас друг другу, называя каждого бича по имени и отчеству.
Год 1979-й был объявлен ЮНЕСКО всемирным Годом Ребенка. Оттолкнувшись от этой наигуманнейшей темы, я навязала этим опустившимся донельзя человекам самых разных профессий светскую беседу. Харон сидел поодаль, улыбался и не вмешивался в разговор.
Говоря о заслугах великого Октября, о бессмертии ленинских дел и идей, я вырулила к родной советской власти, освободившей великий русский народ от поработителей, и спросила в лоб: "Что вас, русских людей, заставляет сегодня работать не на заводе в городе или на предприятии (а в поселке их более сорока), почему вы пришли гнуть спину на одного Хозяина-чеченца?".
Рассуждения о высоких материях (на что бичи, вообще говоря, большие артисты) не могли скрыть прозаических причин их падения: пьянство и бегство от алиментов. Мои душеспасительные речи аппетита им нисколько не испортили.
Не прошло и недели, как в поселке заговорили о целых бригадах из бичей. Начало весны в Казахстане всегда было связано с сезонными работами - шабашками. Чеченцы, местные и приезжающие к этому времени с Кавказа, трудились до первого снега на колхозных фермах, кошарах, по всей Семипалатинской области строили дома и другие объекты. Этой весной впервые открыто они везли с собой на работу русских бродяг.
Узнав, что четырнадцать бичей поселились у Айдруса в бане, я посчитала своим долгом вразумить если не русских людей, не желающих выдавливать из себя раба, то хотя бы своих чеченцев.
Мать Айдруса - очень тучная, грузная старая женщина, с отекшими ногами стояла у плиты и помешивала какое-то варево в эмалированном ведре. Уважая мою идейную упертость, о которой в поселке ходили веселые анекдоты, старая женщина, с чьей легкой руки ко мне надолго приклеилась кличка Ленин, не раздумывая согласилась на мое политпросвещение их бичей, надеясь таким образом облегчить и свою участь. Встретив в первые дни неожиданных гостей по всем правилам горских обычаев, старушка вынуждена была уступать им в самых странных желаниях. Сначала бичи отказались от простыней, затем от тарелок, затем от кастрюль, затем попросились перебраться в баню, чем создали сразу же массу неудобств всему семейству.
Наконец пришел Айдрус. С юмором у него все было в порядке. Едва переступив порог, он обезоружил меня вопросом: "Ты знаешь, где я их выловил?" Эффект сработал, и Айдрус добил мою филантропию: "В канализационных люках в городе!".
Но сезон - на то он и сезон, чтобы закончиться.
Зима в Семипалатинске наступает в разгар осени. Шабашники, рассчитавшись с бичами, возвращались к семьям. Самое печальное начиналось именно в это время: бичи умоляли кавказцев забрать их с собой на юг. Унижениям их не было предела. Редко кто из приезжих чеченцев рисковал брать с собой в дорогу человека, которому солидного трех-четырехмесячного заработка хватало на несколько дней пьянства и драк. И все же находились сердобольные женщины,которые уговаривали своих мужей помочь несчастным.
Одного из таких бичей мне довелось увидеть лет десять спустя в селе Гойты Урус-Мартановского района. Звали его Федей. Это был пожилой человек, который ухаживал за скотиной в одной очень набожной семье. Все попытки посадить его за стол заканчивались всегда одинаково: переложив из тарелок в свою миску все, что ему приготовили, Федя уходил к порогу, садился на землю и ел. Хозяева так и не смогли привыкнуть к такому человеческому самоуничижению и не шли за стол, пока у порога, как верный пес, сидел человек почтенного возраста.
В Грозном, перед самой войной, в доме своих новых родственников по мужу я опять столкнулась с "рабом" лет сорока пяти по кличке Боцман. Все, что входило в его обязанности, - пасти единственную корову в десяти шагах от дома. Наведение "конституционного порядка" в Чечне завершилось по крайней мере одной блестящей операцией: Боцман все же привел себя в порядок! По двору он теперь ходит щеголем, гоголем, хозяином. С гордостью демонстрировал мне потертые удостоверения флотского офицера, свидетельствующие о том, что и он когда-то был не лыком шит. За время моего вынужденного отсутствия бич стал в семье незаменимым. Своим! Перемена в Боцмане меня раздражала. Но почему-то только меня. Позже поняла: с хозяевами его сближало пережитое в этой бойне. Я же, приезжая, была человеком из другой жизни. Мирной.
"Почем русские рабы на чеченском рынке?" - вопрошают сегодня российские газеты. Телевидение вновь демонстрирует русского раба, который провел чуть ли не десятки лет в чеченской неволе. Называются астрономические суммы, заплаченные якобы за их освобождение. А ведь у чеченцев самыми презираемыми людьми считались во все времена как раз лайи, то есть - рабы. Кому придет в голову оценивать жизнь бича в сотни миллионов долларов,когда тот сам ценит ее не дороже поллитровки?
Другое дело - заложники. Да, в Чечне сегодня крадут и даже убивают людей, иначе не поднимешь цену выкупа. Да, торговля людьми стала бизнесом, и этим преступным бизнесом живут семьи, чей кормилец - мужчина с автоматом. Но, как мы знаем, в более благополучной в сравнении с разоренной Чечней Москве 90-х годов тоже крадут, мучают и убивают людей (чего не было в 80-х), и кто подсчитал, где доля криминала на душу населения выше и сколько людей там и там по-прежнему хотят добывать хлеб своим трудом. А как его добудешь? В Гойтах мой 27-летний троюродный брат, отец трех малышей, сел на трактор, выехал в поле и в первый же день подорвался на мине. Чуть позже на том же поле напоролись на мину еще два тракториста - родственники мужа. Один тоже погиб. Второй стал инвалидом.
К чему, однако, вновь пригодились российским политикам и прессе "русские рабы", заполнившие вдруг собой очередную глухую информационную паузу в чеченской теме? А к тому, чтобы напомнить: не война виновата, не разруха, не мины, не нищета, а сами чеченцы. Это ведь исторически народ такой, в своих бедах сам виноват, испокон веков работать не хочет, хочет жить за чужой счет, им сколько денег ни давай - все равно разворуют, русских изначально ненавидят, заставляют каторжно трудиться, убивают, складывая трупы крестом. И, как говорил Ермолов, понимают только язык силы.
А того не додумывают имидж-мейкеры народов (теперь это открыто называется информационным обеспечением войны), что на какую глубину ни вырыть ров по периметру чеченской границы, сама Чечня никуда не денется. А насаждаемые злоба и отчуждение рождают только злобу, и динамика этого отчуждения сейчас на границе Чечни и России как никогда высока. Политик думает - это на время, а получается - на долгие годы. Югославия - тому пример. Но, к сожалению, Аннушка уже пролила масло...
Вряд ли и сам Михаил Юрьевич Лермонтов будет убедительным для генералов, опять надеющихся на очередные "два часа одним полком".

"Давным-давно, - возвращает нас поэт к истокам зла, - у чистых вод.
...Близ рубежа чужой земли.
Аулы мирные цвели,
Гордились дружбою взаимной;
Там каждый путник находил.
Ночлег и пир гостеприимный...
Весельем песни их дышали.
Они тогда еще не знали.
Ни золота, ни русской стали!...".

"Командующий войсками МО в Чечне генерал-майор Владимир Шаманов: "На днях мы освободили Харсеной. Неподалеку от селения, на берегу реки, мои ребята нашли двух симпатичных русских девчат, изможденных от побоев и издевательств. То, что они рассказали, меня потрясло...
...Их было трое - Катя, Валяй Лена. С ноября 1995 года они приезжали на вахту в Грозный, жили в поезде, который стоял в депо, со строителями. Работа была несложной: поддерживай порядок, топи печь да "титан" для чая. Строители - ребята спокойные, весь день трудились на восстановлении города, девушки только по вечерам и видели их.
Второго апреля их вахта прикомандированных на строительство заканчивалась. И девчата накануне отъезда домой решили сходить в баню, до которой было рукой подать. Но помыться в тот вечер им не удалось. Только вышли за ворота депо, как к ним подъехала "санитарка", из которой выскочили два бородача и запихнули девушек в машину.
Ехали долго, наконец машина остановилась. Их завели в одиноко стоящий домик, что находился на склоне горы. Внизу горели огни какого-то большого селения. Как потом выяснилось, это было село Комсомольское.
В избе без окон и дверей стоял жуткий холод. Русские девчонки, прижимаясь друг к другу, пытались согреться и уснуть. Они пока еще не догадывались, какая участь им уготована. Боевики, поглядывая в их сторону, грелись в машине. Домогательства Леонсио к бедной рабыне Изауре - детские шалости по сравнению с тем, что Валя, Катя и Лена испытали в чеченском плену.
Наутро привезли рабочих. Почти все русские. Их заставили забить окна, натянуть клеенку, сколотить нары и поставить "буржуйку". Вместе с заложниками приехало человек сорок боевиков.
Первый раз русских рабынь подняли ночью. Вывели во двор, стали избивать. Сначала были пощечины, затем пошли палки и кулаки. Били и ногами. Насладившись вдоволь своей жестокостью, боевики стали девчат успокаивать, расспрашивать, кто они такие, откуда, где работают. А потом начали насиловать, избивать и снова насиловать...
Этот кошмар продолжался месяца полтора. 10 мая их увели в горы, в Харсеной. Лену передали в другую банду, и где она сейчас, подружки не знают. Накануне специальной операции, 12 мая, Валю и Катю зверски избили и, поскольку они не могли самостоятельно передвигаться, отвели к речке и спрятали за бетонными плитами. Целый день, превозмогая боль, девчата пролежали под паляшим солнцем, а под вечер услышав шум двигавшейся машины подумали, что возвращается охранник, обещавший привезти Лену и забрать их. Из последних сил Катя и Валя начали отползать в сторону, чтобы спрятаться, но когда услышали русскую речь и увидели танк, позвали на помощь наших парней..." - из книги Асташкин Н. "По волчьему следу." М., 2005. С. 212-213.

Письмо недавно освобожденного из рабства М. Жилкина:

"Прошу внимания всех друзей. Это очень важный пост и, возможно, он поможет спасти мою жизнь.
Любой перепост приветствуется. Чем больше людей узнают о сложившейся ситуации, тем лучше.

Обычно я не люблю рассказывать свою историю, предпочитая говорить, что всё хорошо. Но вот стало совсем уж не хорошо и я говорю.
Несколько лет назад у меня отняли половину дома в Наро-фоминске. Банда черных риелторов. Несколько судов оказались безуспешными просто потому, что в составе банды оперуполномоченный, зять прокурора и прочие милые люди, сумевшие превратить все суды в развеселый фарс. В общем история из серии тех, которыми никого сейчас не удивишь и которая кроме фраз «ужас какой»(с) и «ты держись - ты сильный»(с) никаких иных реакций не получает. Я уже устал ей делиться, помолчал бы и сейчас, если бы не её продолжение. После последнего суда я почти год я провел заложником у бандитов, выполнявших для ментов «черную работу», откуда, не без приключений, был вызволен приятелями-чеченцами. Один из них, его имя Гуржиханов Ибрагим Юсуп-Хаджиевич, уверил меня, что решит вопрос с отобранной половиной дома неофициальным путем и предложил переехать в Грозный. Поскольку с Москвой меня уже ничего, кроме грустных воспоминаний не связывало, а о российской судебной системе после того, что со мной произошло, я мог говорить исключительно хорошее, как о покойнике, я согласился и с тем и с другим предложением. Банальная фраза о том, что нельзя вступать в сделку с дьяволом, в тот момент как-то не пришла мне в голову. А зря. По приезде в Грозный, Ибрагим отобрал у меня документы и банковскую карту. Общая психологическая подавленность после произошедшего и новый поворот, скажу честно, сломили меня и я, вместо того, чтобы хоть как-то сопротивляться, стал приспосабливаться к предполагаемым обстоятельствам. Радостный Ибрагим сообщил, что его условия для меня гораздо лучше - он будет давать мне денег на прожиточный минимум из тех, что я зарабатывал и не станет ограничивать свободу передвижения, поскольку убежать из Грозного нереально. Так я прожил четыре года, пытаясь выстроить вокруг себя свой мир, через стенки которого не просвечивала бы реальность. Чем больше я зарабатывал, тем меньше мне доставалось. В последние месяцы он стал забирать все заработанные мной деньги, также, как и пенсию по инвалидности. Заставил сделать завещание на себя - с домом вопрос решить у него не получилось в надежде, что со своими болезнями долго я не протяну. Я же выживал благодаря соседям и друзьям, которыми там обзавелся. Вступать в противоборство с Ибрагимом они не решались и выражали сочувствие едой. Ибрагим уверенно шел вверх по карьерной лестнице, добравшись в итоге до должности помощника министра. Родственные связи и должность крепко защищали его от любых нападок. Попытки увещевания и разговоров по душам тоже ни к чему хорошему не привели - к сожалению бандиты плохо понимают сложносочиненные предложения, деепричастные обороты и скрытые за ними аллюзии. Он искренне ставил себе в заслугу, что не прибил меня, а дает жить и ходить по городу. Один из последних разговоров закончился моим избиением. Бил в голову целенаправленно, зная, чем для меня, инсультника, это может закончится. Этой же ночью я, благодаря Елене Греминой и сотрудникам московского и ингушского отделений общества «Мемориал» (вечная благодарность им за этот поступок), был эвакуирован из Чечни в Москву. Ибрагим рвал и метал. На шум собрался совет старейшин тейпа, который, вот неожиданность, решил, что Ибрагим не прав и поступал ни как мусульманин, ни как чеченец, ни как мужчина, в конце концов. Правда инкриминировалось ему не мое удержание и отъем денег, а то, что он поднял на меня, старшего по возрасту человека, руку. Через какое-то время меня нашли и передали, что, если я буду молчать, то, так и быть, могу жить спокойно. Огласка. Единственное, чего они боятся. Ибрагим будет делать неплохую карьеру в правительстве Кадырова (да, впрочем, и в любом другом он не пропадет - такие люди без моральных принципов и паталогической жаждой наживы просто созданы для работы в правительстве) - у него есть связи, теперь ему необходима безупречная репутация. По прошествии времени всё же было решено, что я - единственное, что может испортить его репутацию. Ни его криминальные разборки в Пскове, ни его разбойные нападения на курьеров, развозящих айфоны в Питере (об этих подробностях я узнал от него самого; он этими подвигами гордился), а вот именно я. Думаю, не малую роль в этом решении сыграло и то, что документы на злосчастную половину нарофоминского дома вкупе с завещанием остались после моего бегства у него. Также как и моя пенсия, которую он, воспользовавшись связями в пресловутом чеченском пенсионном фонде, просто отменил непонятным науке способом. Чтобы я не заговорил, было принято решение избавится от меня. Вот то есть в прямом смысле этого слова, как бы дико это ни звучало. Хотя по нынешним временам дикостью мало кого можно удивить. Да. Я устал прятаться. Это не совсем та жизнь, о которой я мечтал. Огласка - единственное, что меня сейчас спасет. Друзья в Чечне запустили своё письмо в инстаграмме у Кадырова и еще нескольких популярных личностей. Я не совсем согласен с тем, что там написано, но выражаю им благодарность за то, что они сделали. Не называю имен, чтобы не навлечь на них беду. Комментарии там удаляются и пишутся снова. Пока этот тяни-толкай привел к тому, что Ибрагим в бешенстве и попытается побыстрее добраться до меня.
Огласка - это единственное, что может меня спасти. Я знаю их возможности и то, на что они способны. Прошу перепост. Спасибо."

По страницам газеты «Правды», Ярослав Русских, Учитель истории. Воронежская область
2011-10-03 09:53

ПОЗДОРОВАВШИСЬ за руку, мы начали расспрашивать друг друга о житье-бытье. Я сказал, что год назад бросил учительскую работу. В 2010 году, объявленном президентом Д. Медведевым Годом учителя, мне, педагогу с 30-летним стажем, зарплату снизили на 43 процента - пришлось осваивать профессию сторожа и дворника.

«А что-то тебя не было видно в последнее время?» - спросил я Сергея. «А я был в рабах», - ответил он и показал шрамы на груди и руке. «Хотите, покажу огнестрельную рану на ноге - так меня били и пытали». И Сергей коротко рассказал, как всё произошло.

В 2010 году он устроился на работу в Москве, жил у сестры. Однажды вечером в сентябре в Интернете Сергей увидел заманчивое предложение: фирма приглашала на работу здоровых молодых парней, обещая очень неплохую зарплату. Сергей бросил прежнее место работы и пошёл в эту «фирму». В первые два дня 20 молодых русских парней не были обременены, а на третий им предложили принести с собой паспорта - команда поедет на новый объект. Парней пригласили в «Икарус», один из руководителей «фирмы» сказал, что предстоит относительно долгий переезд, и раздал парням «минералку», чтобы утолять жажду в дороге. Попив её, парни вскоре уснули.

«Очнулись мы в Чечне, - продолжал Сергей, - из 20 парней два одноклассника из Астрахани куда-то исчезли, об их судьбе я до сих пор ничего не знаю».

В Чечне, куда их доставил «Икарус», у парней стали отбирать паспорта. Нежелавших отдавать жестоко избили, в том числе и Сергея. Ему за упрямство прострелили и ногу. Слава богу, пуля не зацепила кость.

18 русских парней загнали в каменный сарай. Кормили абы как: за 6 месяцев вес 185-сантиметрового Сергея сократился до 49 килограммов. Охранники-бородачи гоняли рабов каждый день на работу, «нерадивых» жестоко избивали.

Как же ты оттуда вырвался? - спросил я.

В конце февраля у чеченцев был какой-то большой праздник, и все наши охранники тоже ушли праздновать. Я уговорил девятерых парней бежать. Нам уже было всё равно, что случится при побеге. А может, повезёт, здесь-то нам ничего хорошего не светило. Наш побег удался. В начале марта 2011 года я вернулся в Москву, а затем сразу поехал домой, отъедаться. Мать меня искала, но ей ничего путного никто не сказал. После поправки я снова езжу в Москву на работу, но теперь опасаюсь «бешеных» заработков. О судьбе оставшихся в Чечне восьми парней ничего не знаю.

Прощаясь, Сергей попросил мой номер телефона и обещал позвонить, но пока звонка от него так и не было...

Мне, гражданину России, хотелось бы спросить вас, господа Медведев и Путин: до каких пор в Москве будут регистрироваться и существовать «фирмы», продающие наших русских парней и девчат в рабство? До каких пор по дорогам России можно свободно перевозить рабов: неужели ни один гибэдэдэшник не обратил внимания на автобус с бодрствующими чеченцами и постоянно спящими русскими парнями?

Мне хотелось бы спросить вас, господа Жириновский и Шеремет: до каких пор вы будете «драть глотку» по поводу якобы похищенного в Белоруссии «демократа»? Но что-то я ни слова не слышал от вас в защиту похищаемых в «демократической» Москве наших русских парней, становящихся потом рабами?